Арийское учение о войне и победе

Такие выражения как «мистическая смерть» или «темная ночь души» и т.д., которые указывают на эти состояния, известны всем. В сравнении с этим в рамках героической традиции путь к той же цели – это активный порыв, вакхическое освобождение от оков [греческий бог Вакх или Дионис означает тут восторженное и опьяняющее проявление человеческих инстинктов] элемента действия. На низкой ступени соответствующей феноменологии мы видим, например, танец, применяемый как священный прием, чтобы через душевный восторг вызвать и применить скрытые в глубинах силы. В освобожденную к вакхическому ритму жизнь отдельного человека погружается другая жизнь, подобно появлению на свет ее самых глубоких корней: «дикая охота», фурии, эринии и другие аналогичные им, духовные образы – это символические наглядные представления этой силы. Поэтому они соответствуют форме проявления демона в его вызывающей ужас и активной трансцендентности. На более высокой ступени стоят сакральные турниры

[Римские бои гладиаторов это выродившаяся форма культовых боев в честь богов, которые происходили в республиканском Риме по поводу дней памяти мертвых.]. Еще выше стоит война. Итак, мы снова вернулись к древнеарийскому взгляду на борьбу и воинский аскетизм.

В апогее опасности и героической борьбы возможность таких сверхнормальных переживаний признавалась. Уже латинское выражение «ludere» – «играть, бороться» – кажется, содержит идею решения (Брукманн). [Карл Брукман (1849-1919), немецкий индогерманист и лингвист, преподававший индогерманское языкознание в Лейпциге и издавший фундаментальный труд «Основы сравнительного индогерманского языкознания» (5 томов).]

. Это один из многих намеков на присущую борьбе способность освобождать более глубокие скрытые силы от индивидуального ограничения и позволять им свободно выходить наружу. Отсюда можно вывести основание для третьего отождествления: демон, лары, индивидуирующее «Я» и т.д. идентичны не только с фуриями, эриниями и другими проявлениями освобожденной вакхической природы, у которых со своей стороны есть много общих черт с богиней смерти; они тождественны также девам бурь битв, валькириям и фраваши.

Фраваши называются, например, в текстах «ужасными, всемогущими», «теми, кто атакует в буре и дают победу тому, который их зовет» – лучше сказать: тем, кто вызывает их в себя самом.

Отсюда остается только небольшой шаг до последнего отождествления. Наконец, те же самые воинственные сущности в арийских преданиях принимают вид богинь победы, превращение, которое означает ничто иное как счастливое завершение рассматриваемых тут внутренних переживаний. Так же, как и демон или двойник означают глубинную, сверхиндивидуальную силу в ее латентном состоянии по сравнению с обычным сознанием; как фурии и эринии

[богини мести греческих мифов] отражают особенную форму проявления демонического, освобождений и внезапно вырывающихся наружу прорывов – и богини смерти, валькирии, фраваши и т.д. относятся к тем же состояниям, насколько они делаются возможными посредством борьбы и героизма – так же богиня победы – это выражение триумфа «Я» над этой силой. Она характеризует победоносный взлет к состоянию по ту сторону опасности экстазов и подличностных форм разложения, опасности, которая всегда подстерегает за неистовым мгновением вакхического, а также героического действия. Взлет к духовному, действительно надличностному состоянию, которое делает свободным, бессмертным, внутренне прочным, так называемый объединение в одно обоих (обоих элементов человеческой сущности), выражается в этом образе мифического сознания.