Читаем Архив еврейской истории. Том 14 полностью

После Войны Севера и Юга индустриализация сделала евреев гораздо более заметной группой, а уже с самого начала 1880-х годов на волне массовой миграции из восточной Европы появляется значительное число карикатур на еврейскую тему — прежде всего в журналах «Риск» и «The Judge». Характер отношения к переселенцам в таких рисунках «охватывает весь спектр чувств — от гостеприимства до сомнений и неприязни»[613], и исследователи выдвигают полярные оценки того, какие взгляды доминировали. Бейгелл, возводящий рисунки Пеннелла к неким стереотипам, считает антисемитскими все подобные работы. Другие авторы, начиная с Оскара Хэндлина и до современной исследовательницы Деборы Барат, прямо оспаривающей позицию Бейгелла[614], постулируют гораздо более разнообразное отношение

[615]. Кроме того, как указывает Барат, сама механика карикатуры (cartoon), где высказывание должно быть лапидарным и четким, подразумевает утрирование черт — иначе образ не будет распознан. Само по себе это не делает такое изображение уничижительным, особенно когда действуют несколько «национальных» персонажей, требующих различения (см. ее прекрасный разбор рисунков «Uncle Sams Lodging House», «Castle Garden Emigrant-Catchers» и «Their New Jerusalem» — последний пример особенно хорошо перекликается с дискуссией вокруг «The Jew at Home»[616]). Изображение нового иммигранта, «русского» еврея, появившегося в США с начала 1880-х годов, казалось бы, тоже должно было подчиняться этому принципу, но в реальности разница между «репортажными» зарисовками еврейских переселенцев на острове Эллис (Ил. 29[617]
) и более или менее карикатурными изображениями таких же иммигрантов (Ил. 30[618], 31[619]) иконографически не столь уж велика — к этим тощим фигурам в длиннополых кафтанах и с неопрятными бородами сложно было что-то всерьез добавить, кроме ухмылки. Конечно, некий канон таких изображений складывался, но он, очевидно, слишком мало отстоял от реальности, чтобы считать это стереотипом (не говоря уже о том, что остается неясным, зачем было Пеннеллу, гордившемуся своей оригинальностью, предпринимать сложную поездку в Восточную Европу, чтобы там следовать чужому и хорошо известному публике канону). В конечном счете ответ на вопрос об отношениях иллюстраций «The Jew at Ноше» содержится в самом тексте. Говоря о своей первой встрече с евреями в Карлсбаде, Пеннелл замечает, что всегда считал курорт местом отдыха аристократии и был поражен, во множестве встретив там «этих созданий, [сошедших] со страниц немецких и австрийских сатирических изданий (comic papers)»
[620]. Таким образом, Пеннелл не копировал образ, а встретился с его реальными носителями.

Проверить это можно, сравнив рисунки Пеннелла с другими источниками, прежде всего — с синхронными работами художников-евреев.

В целом история еврейского искусства США отсчитывается исследователями[621]

 с 1900-х годов. До этого момента участие еврейских художников в искусстве США, по оценке Мильтона Брауна, было «пренебрежимо малым»[622], и еще реже они обращались к собственно еврейской тематике[623], поскольку фактически не имели сюжетов для экспликации национального, а портреты не получали маркеров этнической принадлежности. Наконец, что отдельно подчеркивает Бэйгелл, «не было там и “еврейской улицы” или той отчетливо этнической культуры, которая создавала бы базу для жанровых сцен, привычно ассоциируемых с ее жителями»[624]. В США же это пространство появилось только в последней трети столетия в «гетто» выходцев из Восточной Европы и вскоре обеспечило первые в Америке изображения еврейского быта, вошедшие в две книги: «How the Other Half Lives: Studies Among the Tenements of New York» («Как живет вторая половина: исследование жизни в многоквартирных домах Нью-Йорка»; 1890) Якоба Рииса и «The Spirit of the Ghetto: Studies of the Jewish Quarter of New York» («Дух гетто: исследование еврейских кварталов Нью-Йорка»; 1902) Хатчинса Хэпгуда с иллюстрациями Джейкоба Эпстайна. Обе они перекликаются с «The Jew at Ноте», поскольку демонстрируют результаты той миграции, против которой выступал Пеннелл. Однако еще более ценным для нас является их изобразительный материал.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии