Армейские будни

Захотелось еще кому-нибудь прочитать послание. Выбрать человека посерьезнее и прочитать. А тут как раз в ленинскую комнату зашел секретарь комсомольской организации Игорь Кравцев. Иван помялся, помялся, но все же решился. Игорь сначала отказывался слушать чужие письма, но Иван его уговорил. Прочитал все залпом от точки до точки, смотрит на Игоря:

— Ну как?

Игорь морщится. Ему что-то не нравится.

— Вот ты пишешь, что был счастлив, когда получил от нее письмо, — начал Игорь. — Понимаешь, счастье — это такое весомое слово, что им нельзя разбрасываться. Его надо беречь, это слово нужно произносить очень экономно. Вот как ты сам понимаешь счастье?

Иван тогда не сразу нашел, что ответить. Уж очень серьезный вопрос. Помнится, он начал что-то говорить вообще:

— Ну, счастье — это когда тебе очень хорошо, так я думаю, — неуверенно высказался Иван.

Игорь смеется:

— Если тебе одному хорошо, это еще не есть счастье.

Помнит Иван, при этих словах даже его находчивый дружок Ванюков и тот растерялся. В самом деле, только одному хорошо, разве это счастье? Ванюков тогда нахмурился, выпалил:

— Счастье — это борьба. Вот что это такое!

— Ну и сказал! — засмеялся Игорь. — По-твоему выходит, что всякая борьба есть счастье. Вот утопающий тоже борется, борется за свою жизнь, но разве про него можно сказать, что он счастлив?

Иван даже не заметил, что их давно обступили солдаты, переглядываются, улыбаются. А Игорь вдруг стал серьезным, сказал медленно:

— Да, товарищи, счастье — это борьба, но борьба во имя всех людей, чтобы всем было хорошо. Так я понимаю счастье.

Тихо в ленинской комнате. Хорошее слово приятно обдумать, запомнить. Иван тогда отошел в уголок, снова уселся за письмо. Посидел, подумал и, решившись, зачеркнул в письме слово «счастлив». Сверху старательно вывел «был рад». Потом опять подумал и, вздохнув, написал «был очень рад».

Заклеил конверт, огляделся. Видит, Игорь сидит с Ванюковым, в шахматы играет. Только он не на доску смотрит, а куда-то в сторону. Может, ход какой рассчитывает, а может, просто задумался человек. Кто ж его знает? Разве поймешь человека!

Вот он сейчас идет на лыжах впереди Ивана и, кажется, никогда не остановится. И чего он так торопится?

Иван нагнулся, горячей рукой схватил снежку, положил в рот.

-— Солдат Николаев, сейчас же выплюньте снег!

И как он это заметил? Иван всего на одну секунду остановился. Всегда он такой, этот Игорь Кравцев. И возражать ему нельзя: сейчас он старший. А раньше Иван кое-кому возражал, даже с самим старшиной вступал в пререкания. Правда, его за это наказывали, даже создали вокруг него, Ивана Николаева, «общественное мнение».

А это очень неприятно, когда вокруг тебя создают «общественное мнение». До комсомольского собрания были все друзья как друзья. Но вот началось это собрание. И Иван смутно уловил, что сейчас должно что-то случиться неприятное для него. Все шло как полагается. Выбрали президиум, объявили повестку дня. За столом, покрытым красным, сидят свои же друзья-солдаты. Вон солдат Качусов. Сел, придвинул к себе пачку чистых листов, потрогал карандаш, поморщился: не нравится. Сидит и старательно затачивает грифель. Это он, конечно, хочет отчетлива все записать в протокол. Все, что будут говорить про Ивана. Может быть, так нужно, ну, а как же дружба? Хоть бы он не очень строго писал.

Собрание ведет лучший дружок Ивана солдат Ванюков. Обычно он очень веселый парень. Любит посмеяться, пошутить, а сейчас словно подменили Ванюкова. Серьезно спрашивает, кто «за», а кто «против». Строго постукивает карандашом по графину, требует тишины. И его все слушаются. Даже старший лейтенант Чекрыгин сейчас подчиняется Ванюкову. Когда надо, он поднимает руку, так же как и все, сидит тихо, внимательно слушает председателя собрания. Даже сам старшина сейчас сидит послушный и совсем не строгий.

Знать, серьезное это дело — комсомольское собрание!

А потом солдаты стали говорить очень неприятные, суровые вещи. Иван рассматривал носки своих сапог, не хотелось, вернее — не мог он поднять голову. Так и просидел до конца собрания.

Порой казалось Ивану, что он самый последний человек на земле. Так бы уж сразу и сказали. Но нет. Его на этом собрании не только ругали... Кто-то вспомнил про последние стрельбы, за которые Иван получил благодарность от командира части, кто-то припомнил, как Иван рассказывал солдатам про свою сельскую электростанцию. И даже секретарь Игорь Кравцев хотя и осудил Ивана, а под конец сказал, что Иван парень с головой, что он давно замечал, как Иван любит работать (это было, когда солдаты помогали колхозникам убирать урожай). Как же Игорь это запомнил?

Хотя кое о чем Иван догадывается. Как-то в ленинской комнате он подсел к Игорю Кравцеву. Тот старательно разграфлял лист. Иван с интересом смотрел, как Игорь проводил линии, потом сверху чернилами красиво вписывал наименование граф. Сначала номер по порядку, потом фамилия, имя, отчество, год рождения, когда вступил в комсомол и т.д. А самая последняя графа называлась «Примечание».