Аромат времени. Философское эссе об искусстве созерцания

Необходимости ускорения при модерне существенно способствовала vita activa, которая с Нового времени становилась все интенсивнее в ущерб созерцательной жизни. Деградация человека к animal laborans также может быть истолкована как следствие этого нововременного процесса. Упор как на труд, так и на действие покоится на нововременном примате vita activa при модерне. Арендт, однако, несправедливо резко отделяет труд от действия, интерпретируя первый как пассивное участие в жизненном процессе рода. Арендтовское понятие действия не обладает никакой магической силой, которая могла бы развеять чары, низводящие человека до animal laborans, так как убедительность этого понятия действия возникает из того примата vita activa

, которым объясняется также и абсолютизация труда. Решимость действовать и решимость трудиться имеют, как много раз подчеркивалось, один генеалогический корень. Лишь ревитализация vita contemplativa могла бы освободить человека от необходимости труда. Кроме того, animal laborans родственно animal rationale. Голая деятельность рассудка – это как раз труд. Но человек – это нечто большее, чем animal, именно потому, что он обладает способностью к созерцанию, позволяющей ему сообщаться с длительным, которое тем не менее не является родом.

Интересно, что Хайдеггер почти не уделяет внимания vita contemplativa. Она означает для него только созерцательно-монашескую жизнь, в отличие от vita activa

как жизни деятельно-мирской. Хайдеггер сводит созерцание к его рациональному элементу, то есть к разделяющему, аналитическому взгляду¹⁷⁰. Далее он связывает его с рассмотрением (Betrachtung)¹⁷¹. Последнее он понимает, исходя из «посягательства» (Trachten), из латинского tractare, которое означает обработку или обращение. Посягать на что-то, по Хайдеггеру, значит «добиваться от него чего-то, следить за ним, обеспечивать его пребывание в определенном состоянии». Созерцание как рассмотрение, соответственно, оказывается «исследующе-устанавливающей обработкой действительности», «до жути решительн[ой] обработк[ой] действительности»¹⁷². Таким образом, оно является работой

. Несмотря на свою близость к мистике, Хайдеггер не разбирает мистическое измерение созерцания, согласно которому оно, как пребывание пред Богом во внемлющей любви, не обладает той интенциональностью разделения и установления, которую он ему приписывает. В unio mystica[122] разделения и ограничения как раз полностью упраздняются.

Согласно Фоме Аквинскому, vita contemplativa представляет собой форму жизни, которая совершенствует людей: «In vita contemplativa quaeritur contemplatio veritatis inquantum est perfectio hominis» («<…> в созерцательной жизни к созерцанию истины стремятся как к тому, что совершенствует человека»)¹⁷³. Жизнь скудеет и становится трудом, всего лишь промыслом, если она утрачивает всякий созерцательный момент. Созерцательное пребывание прерывает то время, которое является трудом

: «Werc und gewerbe in der zit und bloz sin des selben» («Труд и промысел одинаковы во времени»)¹⁷⁴. Vita contemplativa возвышает само время. Вопреки утверждению Арендт, в христианской традиции не происходит однобокого превознесения vita contemplativa. Как у Майстера Экхарта, целью скорее оказывается опосредование vita activa и vita contemplativa. Святой Григорий также пишет: «Нужно знать: если благой распорядок жизни требует перехода от деятельной жизни к созерцательной, то часто бывает полезно, чтобы душа возвращалась от созерцательной жизни к деятельной, таким образом, чтобы вспыхивающее в сердце пламя созерцания одаривало деятельность всей своей полнотой. Поэтому деятельная жизнь должна вести нас к созерцанию, но созерцание при этом должно исходить из того, что мы наблюдаем внутренне, и возвращать нас к деятельности»¹⁷⁵. Vita contemplativa без действий слепа. Vita activa без созерцаний пуста.