Артюр Рембо

Ситуация прояснилась: не могло быть и речи, чтобы снова вернуться в Лондон из-за Андриё и остальных, и вскоре должен был приехать Рембо. Так же не могло быть и речи о романтическом самоубийстве или поступлении на военную службу. Единственный выход — это взяться за решение семейного вопроса. Итак, он поедет в Париж, потребует встречи с этой женщиной, которая все еще оставалась его женой, и поставит ее перед выбором: либо она откажется от процесса и согласится возобновить совместную жизнь, либо прольется кровь. Чья? Возможно, его: раз он уже пожертвовал своей жизнью, его личное счастье стоит победы дона Карлоса. Ее? Она этого захотела. Папаши Моте? Почему бы и нет, ведь он противился реализации его законных в конечном счете планов.

Верлен наконец понял, что именно нерешительность и врожденное великодушие были причиной его постоянных неудач и что лишь решительные действия, даже, если потребуется, жестокие, смогут изменить его судьбу.

На случай, если Матильда одумается, он снял две комнаты на втором этаже отеля «Виль де Куртре», в самом центре, на Гран-Плас, на углу улицы Брассер.

Поздно вечером, побывав предварительно в «Льежском Гранд-Отеле», появился Рембо¹

.

На следующий день, 9 июля, в среду, Верлен изложил ему свой план, приняв самый суровый вид, на какой только был способен, чтобы не дать ему возможность даже улыбнуться, если Рембо засомневается в серьезности его намерений, а потом спросил, что тот собирается делать.

— Я поеду в Париж, как и написал, — ответил Рембо.

Это было уже слишком! В прошлом году здесь же, в Брюсселе, он точно так же настаивал на возвращении в Париж… Опять за старое?

Рембо, с упорством, достойным его матери — о! как он был похож на нее в такие минуты! — ничего и слышать не захотел. Он свободен, не так ли? Свободен и для начала волен отомстить той шлюхе, которая его оскорбила и готова вновь пасть в объятия своего мужа. Обстоятельства сделали из него хозяина положения: они не хотели его присутствия, старались его устранить, потому что он мешал им, и вот он им еще покажет! Он никому не слуга, и он не сдастся. Пусть Верлен делает, что хочет, он же не желает служить ступенькой к счастью для крошки Моте, пусть она не ждет, что он принесет себя в жертву.

— Послушай…

— Что бы ни случилось, я еду именно в Париж, и ты мне не помешаешь.

— Ну ладно, увидим…

Весь день прошел в яростных спорах, ни один не хотел уступать. Понемногу Верлен утвердился в своем решении: его место возле жены, и любой вставший на его пути будет безжалостно сражен. Он защищал свои законные права.

Верлен, разгоряченный алкоголем, упорно добивался своего; он и не подозревал, что 9 июля один лондонский осведомитель передал в Париж такую записку: «Поль Верлен, близкий друг Вермерша и Андриё, уехал из Лондона в Брюссель, где получает письма до востребования». Над его головой нависла опасность, а он об этом даже не догадывался.

На рассвете 10 июля — в шесть часов утра! — он вышел побродить по городу, ожидая открытия оружейной лавки Монтиньи, которую он заметил, возвращаясь из Галери Сен-Юбер. Смеется тот, кто смеется последний! Он купил шестизарядный семимиллиметровый револьвер за 23 франка в кобуре из лакированной кожи и коробку с пятьюдесятью патронами. Поль попросил, чтобы ему объяснили, как пользоваться оружием, потом решил предварительно выпить для смелости. Он зарядил револьвер в туалете кафе на улице Шартре.

Вернувшись в отель к полудню, он показал Рембо свое приобретение.

— Для чего это?

— Это для вас, — ответил он, — для меня, для тебя, для всех!

На самом деле у него не было никакого определенного намерения, он только хотел показать, что не шутит, что у него в кармане веский аргумент, с которым стоит считаться!

Потом они пошли выпить рюмку-другую — было уже очень жарко — и вернулись в отель только к двум часам.

Здесь диалог двух глухих возобновился с удвоенным ожесточением. Поезд в Париж уходил без десяти четыре. Рембо уже собрал вещи, чтобы ехать, ему не хватало только денег на билет. Г-жа Верлен не отказала бы ему в двадцати франках, но ее сын запретил давать Рембо деньги. Она колебалась между страхом перечить Полю, который был в плохом настроении, и желанием прекратить эту невыносимую сцену. По мере приближения назначенного часа Верлен все более нервничал и раздражался. Он как тигр защищал свое счастье и домашний очаг. Он ревел. Он пойдет на крайние меры! Он никого не боится! Несколько раз ему пришлось отлучиться, чтобы утолить жажду в кафе отеля, настолько у него пересохло во рту (можно предположить, что каждый раз он закрывал дверь на ключ).

Но вот время пришло. Рембо принял решение: довольно ломать комедию, он уедет даже без денег.

Тогда Верлен придвинул стул к закрытой на ключ двери, с криком вытащил револьвер и прицелился в своего друга:

— Если ты уезжаешь, вот тебе, получай!