Аспекты

Человеческим разумом Агата понимала, чего хочет Березар, с чем он должен смириться: с вечным безразличием Земли. Не с терпением, потому что терпеть что-либо означает уделять ему внимание. Люди остаются на насиженных местах, думая, будто Земля требует от них терпения, когда гибнет урожай, рушатся дома или половодье заливает возделанные поля. Это не так. За подобное терпение часто приходится платить жизнью. А Земле все безразлично.

Березар хотел испытать на себе всю силу безразличия пойменных земель. Если она его не сломит, то страсти простых смертных ему будут нестрашны. Такова была логика его рассуждений.

Эта сила могла его убить. По правде говоря, если она его заденет, то вряд ли просто искалечит. Когда Агата вернется в человеческое время и к человеческим чувствам, то, вполне возможно, увидит на поляне мутную лужицу, припорошенную пылью искрошенных костей. Или здесь появится каменный истукан, колдовской хранитель рощи; если судить по легендам и по названиям тех или иных мест, утесы и валуны узнаваемых очертаний некогда были живыми существами. На самом деле их гораздо больше, чем считают. А может, Агата вообще ничего не увидит, только схлопнется пустота и прозвучит последнее слово.

Но если это произойдет, то что случится с ней самой?

Как говорили издревле, тот чародей, кто еще не убил трех самых близких друзей, просто-напросто не овладел магией в полную силу; именно поэтому все великие маги рано или поздно выбирали одиночество. Современные волшебники предпочитали общество себе равных и не любили вспоминать старые поговорки.

Нет, сейчас об этом думать не стоит. Такое время вскоре настанет, и это будет ужасно, но вот сейчас…

Агата почувствовала, как сила изливается из нее, будто медленный выдох; неумолимая волна силы всколыхнула воздух, становясь осязаемой в пространстве и отталкивая реальность в сторону, а потом окатила пучок костей в его ненадежной оболочке. Сила никуда не торопилась. Прошлая жизнь не имела для нее значения.

Жизнь замерла, и волна прошла сквозь нее, разбившись на волны поменьше, которые расплескались по сторонам. Одна небольшая волна, возможно, была звуком, другая – воздухом, а третья – водой.

Агата посмотрела вверх, увидела, как солнце ускоряет свой бег по небосводу, как вытягиваются и сжимаются тени. Потом она потянулась к удару сердца, вобрала его и, пропустив через себя, отыскала другой удар. Солнце замерло. Карусель вселенной беззвучно остановилась.

Агата вдохнула воздух, густой, как вода, и едва не захлебнулась, но следующий вдох был легким, а сердце забилось в привычном ритме.

Березар стоял все там же, только волосы у него растрепались, а колени ушли глубоко в землю. Глаза зажмурены, лицо искажено болью, дыхание тяжелое. Но он дышал.

Он открыл глаза, дрожащими пальцами смахнул с век песок и прохрипел:

– Агата?

Она выжидала, мысленно проверяя, сможет ли ответить на лесканте или вообще на любом человеческом языке.

– Я здесь. Как ты?

Он попытался выбраться из земли, потом упал на четвереньки. Агата ждала. Ничего другого ей не оставалось. Наконец он встал.

– Я… со мной все… все хорошо. Я думал, будет труднее…

– Оглянись, – сказала она.

Березар обернулся. Вяз у него за спиной был наполовину выдран с корнем, расщепленный напополам ствол искорежен и смят, будто от удара огромным кулаком. Надломленные ветви тянулись к небу.

– Излишек Воды, – сказала Агата, с трудом сглотнув. – Осторожнее, дерево в любой момент упадет.

Березар отошел в сторону.

Жаль, что дерево погибло. Может быть, Чала смастерит что-нибудь из оставшейся древесины.

Березар шагнул к Агате. Ей на ум пришло что-то типа шутки, мол, береза выживает там, где гибнет вяз, но она не могла рассказать ее смешно; вот у Веселины получилось бы.

– Чем я могу тебе помочь, Агата?

– Служи Ей как можешь на своем пути, – сказала она отрывисто, но без грубости. – А сейчас ступай. Я скоро приду.

Такое уже бывало и раньше. Березар поспешно ушел.

Хорошо быть камнем, невольно подумала Агата. Камень не умирает. Да, его можно расколоть, но это не нарушит его сон. Покарав спутника Извора за его дерзкий поступок, Агата слегла, и болезнь не отпускала ее много дней. Странж сказал остальным, что Агата не помнит ничего из случившегося, дабы им не смущаться в ее присутствии, но она знала, кто обмывал ее сожженную кожу, кто шептал слова утешения ее непонимающим ушам, кто прикрывал ее бесстыдную наготу. Странж был Небесным Мостом, как его называла Дани, тем, кто может войти в дом скорбящего духа, успокоить его, убаюкать, погрузить в сон и помочь обрести покой.

Лишь еще один человек на такое способен, потому что усадьба придает ему силы, но тогда он не гостил у Странжа, иначе ничего этого не случилось бы.

Нет, пусть лучше все верят, будто она ничего не помнит. Это нужно даже тем, кто не пользуется магией, как Винтерхольм.

Но самое главное, чтобы в это верил Варис. Если он подумает – а он обязательно подумал бы, – что кто-нибудь, пусть даже Странж, способен помочь Агате больше его самого, то перестанет предлагать свою помощь. А это океаны уныния и материки отчаяния.