Асы немецкой авиации

Тем временем американцы подошли к реке Эльбе, отрезав северную группу JG-300, и не все сумели проскочить на юг. У меня остались всего две неполные группы, и к тому времени такое положение было типичным. Когда я приехал, чтобы принять эскадру, мне пришлось путешествовать на автомобиле, так как у меня не было самолета. Когда я еще командовал школой командиров истребительных соединений, за мной прислали машину и сообщили: «Вы должны прибыть в Платтлинг в Баварии и принять командование JG-300». Когда я подъехал к базу, то увидел, что несколько самолетов стоят на площадке перед ангаром. Мой шофер сказал: «Ого, нас атакуют!» Мы притормозили и съехали с дороги. Базу атаковали Р-38 «Лайтнинги», и когда я прибыл на аэродром, 15 самолетов горели.

Таким оказалось мое знакомство с новой эскадрой. На следующий день нас перебросили на юг, где не было никакого обеспечения операций. У нас не было ни радаров, ни системы наблюдения. Имелся лишь сомнительный контакт с командиром дивизии, поэтому нас вскоре перевели еще дальше – на юг от Мюнхена. По пути в Зальцбург я распустил эскадру, так как война закончилась, и сказал командирам групп: «Все кончено, и вам лучше отправляться по домам». Пилоты раздали все, что имели, включая продукты, летчикам и наземному персоналу. Затем последовало торжественное прощание, и все отправились кто куда.

Как нетрудно представить, в это время уже не было правильной войны. Даже высшие командиры приходили в мой штаб и спрашивали, не могут ли они задержаться здесь, пока все не закончится. Мы могли передвигаться лишь пешком. Времена наступили крайне тяжелые, и мы просто не могли нормально планировать и организовывать вылеты. Основную борьбу мы вели за бензин для наших истребителей. Без него, разумеется, мы просто не могли летать. Каждый день мы слышали, что такая-то эскадра расформирован, так как база захвачена американцами. В конце концов, мы остались совершенно один, предоставленные самим себе.

За годы войны все переменилось. В начале войны мы летали на небольшие расстояния и встречались со «спитфайрами», которые были лучше. Не следует забывать и «харрикейны». Я думаю, что сначала Супермарин «спитфайр» был самым опасным. Я сам летал на «спитфайре» и нашел, что это очень хороший самолет. Он был маневренным и обладал хорошей скороподъемностью. Первые самолеты, которые мы встретили в России, были устаревшими. Но со временем и русские машины стали лучше.

Русские потеряли около 7000 самолетов за первые три или четыре месяца войны, однако они быстро учились и начали строить хорошие самолеты – МиГи, Яки и Ла-5. Ла-5, созданный Семеном Лавочкиным и Михаилом Гудковым на базе неудачного ЛаГГ-3, вместо мотора водного охлаждения имел звезды воздушного охлаждения. Он начал поступать на фронт в 1943 году. Это был мощный, великолепный самолет, он послужил основой для еще более лучших Ла-5ФН и Ла-7.

Советы имели хорошие истребители, вроде Ла-5, Ла-7 и Яков. Ла-7 был великолепным. Я помню, как однажды долго гнался за Лавочкиным на полной сокрости, но так и не смог догнать его. Он был чертовски быстрым. Затем начала поступать иностранная помощь, в основном с юга вокруг Кавказа, где я сражался. Они получили «спитфайры» и Р-39 «Эйркобры». Я знаю, что русские любили этот самолет, однако он уступал Ме-109, потому что его мотор стоял позади кабины летчика.

Большой проблемой для ПВО Рейха стал Р-51. Р-51 был чертовски хорошим самолетом, он имел невероятную дальность полета, что было для нас совершенным потрясением. Р-47, который сбил меня, мы уважали из-за его невероятной скорости пикирования. «Тандерболт» мог развить 1400 км/ч, тогда как Ме-109 – всего лишь 1000 км/ч. (Поршневой истребитель не может развить сверхзвуковую скорость.) Конструкция Р-47 была намного прочнее. Он имел 8 тяжелых пулеметов, что давало ему огромную огневую мощь, но я считаю Р-51 лучшей рабочей лошадкой среди истребителей сопровождения.

Я был в Айнринге недалеко от Зальцбурга, когда закончилась война. Я сказал своим командирам групп разобрать все, что только можно, и отправляться сдаваться американцам. Я поехал вместе со своим штабом. Мы путешествовали по ночам, направляясь к американцам, которые не обращали на нас внимания. Создавалось впечатление, что мы им просто неинтересны. Тогда мы решили отправиться домой. Мы добрались до озера Чимзее, где нас все-таки взяли в плен. Американцы отправили меня в Зальцбург и поместили в тюрьму, где мной занялась контрразведка. Они знали обо мне и сказали, что намерены собрать всех офицеров люфтваффе, после чего меня начали допрашивать. Семерых из нас отправили в Англию.

Там оказались сотни летчиков, и часто звучали знакомые имена. Ралль, Бэр, Штайнхоф, Крупински и остальные, но многие из тех, кого вызывали, были уже мертвы. Они составили список всех, кто летал на Ме-262. Вот с ними эти парни хотели побеседовать обстоятельно. Это была операция «Пейперклипс», о чем мы не знали. Они собрали вместе пилотов реактивных и ракетных самолетов, ученых, технических экспертов прежде, чем до них добрались русские.