Атаку начинали танкисты

Как-то уж так получается, что в период формирования, в некотором удалении от фронта, где дыхание войны хотя и ощутимо, но где не рвутся снаряды и не слышны пулеметные очереди, заметно оживляется переписка с родными. Полевая почта чаще сыплет письма-треугольники, принося людям и радость, и горькие известия. Полевая почта в нашем солдатском понимании — самая благородная, уважаемая военная организация. И такая чудодейственная, если вспомнить, какими трудными путями, подчас неимоверными способами ищет и находит она адресата. Заслуга в том не только почтальонов, армейских и штатских, но и многочисленного актива полевой почты. Едет, скажем, шофер в какую-то часть, срочный груз везет. Почему не взять попутно пачку писем, газет — ведь их так ждут. Прилетело, допустим, письмо издалека, а того, кому адресовано, давно уж тут нет, перебросили на другое направление — письмо не оставят, не забудут о нем, найдутся добрые люди, которые и новый номер полевой почты узнают, и перешлют письмо, куда надо. Отношение к письму в боевых условиях — благоговейное. Ибо в нем, не заклеенном, а просто сложенном, не имеющем даже марки, а лишь проштемпелеванном треугольнике, — судьба человеческая.

О полевой почте немало хороших песен сложено. Я их люблю и с удовольствием подтягиваю, когда друзья поют. И до сих пор изумляюсь тому, как в бурных военных потоках машин и людей легкокрылое письмо преодолевало большие расстояния, находило адресата в окопе, в танке, в палатке медсанбата, на марше.

В период формирования все мы, как бы ни были заняты делами, слали письма в разные концы, с сердечной надеждой обращались к нашей полевой почте.

Я разыскивал жену и сына, не зная о них ничего: где и как они, живы ли? Больше всего страшило, что могли они оказаться на территории, оккупированной врагом.

Один из сослуживцев, переведенный к нам из другой части, подсказал мне адрес Александра Газукина — в разговоре случайно выяснилось, что они вместе воевали. Я тотчас же написал Саше несколько строк. Он немедля ответил: о себе коротко, подробнее о том, что могло помочь мне. Его семья эвакуировалась в Ульяновск, и он уже направил туда своей жене письмо с вопросом, не знает ли она что-либо о Рае Ивановской? Жена Газукина еще кому-то написала, и через некоторое время до меня дошла весточка, которую я ждал с волнением и болью: семья моя жива-здорова, жена с сыном в эвакуации — в Алтайском крае, на станции Топчиха.

Как же они там одни-одинешеньки в далеком краю? Переживания одолевали меня, хотя я старался успокоить себя тем, что ведь на советской земле мои, среди советских же людей. Не сладко им, конечно, так и другим же трудно — война.

Полетели письма в Алтайский край, частые и нежные, какие прежде вроде бы и писать не умел. Прилетали письма из Топчихи, каких раньше тоже не получал.

Поклон тебе, полевая почта, от всех фронтовиков, от солдаток и детей солдатских.

Разведка и еще раз разведка!

Весной сорок второго года наш 2-й танковый корпус двигался на запад, на Брянский фронт. Гуляли по степи теплые ветры, вскинулась на косогорах первая зелень трав, в минуты стоянок было слышно, как в отдалении гремят не то артиллерийские залпы, не то грозы весенние. Пока следовали железнодорожными эшелонами, забот особых не было, а когда в прифронтовой полосе пошли своим ходом, испытали всю «прелесть» весенней распутицы — танки натужно ревели двигателями на низших передачах, колесные машины увязали в грязи, и частенько приходилось выталкивать их плечами.

В состав оперативной группы для рекогносцировки района и встречи прибывающих частей вместе с другими штабными командирами был включен и я. Напутствуя нас, генерал-майор А. И. Лизюков поставил задачу, уточнил время встречи частей. После общего инструктажа подозвал меня поближе, вполголоса сказал:

— Когда прибудете на место, ты там вопросами размещения, конечно, занимайся, но главное — изучи разведданные. В полном объеме и со всей глубиной.

— Есть, товарищ генерал.

Вдогонку мне прозвучало:

— Разведчиком тебя сделали только позавчера...

На эти слова, хоть они и задели малость, обижаться было нечего. Верно ведь: в должность начальника разведотдела штаба корпуса я вступил, не имея опыта разведчика. К делу разведки близок, разумеется, каждый командир, а тем более штабной, ценит ее как «глаза и уши», не забывает своевременно организовать наблюдение и поиск. И все же разведчиком по призванию, наверное, надо быть смолоду. Свои сомнения на этот счет я старался развеять пословицей «Не боги горшки обжигают» и вместе с тем схватывал на лету, впитывал все, что касалось работы разведчиков. Среди командиров отдела тоже не все были профессионалами. Несколько выделялись своей подготовкой и знаниями В. Гребенников, В. Тугаринов, остальным же, по-видимому, предстояло постигать дело разведки вместе со мной. Что ж... Война — это не только походы да бои, но еще и школа.