Ататюрк. Особое предназначение

— Можно ли требовать от благоразумных, рассудительных и патриотически настроенных людей, чтобы они были сторонними зрителями дурацких, невежественных и жалких поступков правительства, стремившегося заглушить возглас недовольства нации «Долой оккупацию!», состоявшего из бесчувственных и тупых людей, скотов и предателей?

А затем произошло то, что во многом предопределило дальнейшее развитие событий.

В состав правительства вошли Бекир Сами — министр иностранных дел, Хакки Бехиш — министр финансов, Исмаил Фазыл, отец Али Фуада, — министр труда, Февзи — министр обороны и Исмет — начальник Генерального штаба.

Особое место в этой команде занимал министр юстиции, Джелалледин Ариф.

Бывший главный судья Стамбула и лучший конституционалист Турции был последним президентом османского парламента и прибыл в Анкару с четкой идеей и завышенными амбициями.

— Национальное собрание, — заявил он, — не что иное, как продолжение распущенного парламента Стамбула!

А затем потребовал поста президента.

После долгих и тяжелых переговоров Кемалю пришлось уступить Арифу пост вице-президента, поскольку при голосовании тот набрал всего на один голос меньше, чем сам Кемаль.

С этого дня Ариф будет вести почти все заседания, за исключением самых важных дебатов.

Таким образом, Кемаль оставил своих ближайших друзей «за бортом» политической власти,

Столько сделавшие для движения Карабекир, Али Фуад и Рефет не только остались при своих интересах, но еще и оказались в подчинении у пришельцев, что сразу же вызвало у них глухое раздражение.

Иного и не могло быть!

И кому, как не им, сражавшимся за свободу нации с первого дня, восседать в правительстве и руководить страной?

Особую неприязнь вызывал у них Февзи, который называл националистов «бандитами» и присоединился к ним только после открытия собрания.

Однако Кемаль думал, прежде всего, о деле.

Как показывает история, в больших национальных движениях необходимо наличие вождя с большими способностями и непоколебимой волей является обязательным условием успеха.

В Анатолии такой вождь был.

Сам Кемаль.

Если в какой-либо стране происходит изменение правительственного режима, то такое изменение имеет конечно свои причины.

Но разве те, кто провел это изменение, в состоянии убедить своих противников, которые ничего не хотят и не могут понять?

— Государь, — говорил сам Кемаль, — должен обеспечить себе силу, на которую опирается государство и нация…

Но, в первую очередь, на эту силу должен был опираться сам государь.

Что это была за сила?

Прежде всего, те люди, которые разделяли взгляды вождя.

Кемаль прекрасно понимал это, а потому и говорил:

— Всякое важное начинание прогрессивного характера, в зависимости от обстоятельств, обычно сопряжено с теми или иными затруднениями. В таких случаях необходимо быть на высоте положения в деле выбора средств и мероприятий, могущих свести затруднения до минимума…

И своего окружения, добавили бы мы.

А это было, возможно, самым сложным.

Мало быть иметь образование и желание.

Нужен был еще и талант.

— Мысль о том, чтобы каждое дело поручалось людям с организаторскими способностями, — говорил по этому поводу Кемаль, — высокими личными качествами, хорошим образованием, является привлекательным и своевременным. Однако не только в нашем обществе, но даже в наиболее развитых обществах мира нет возможностей обеспечить каждую структуру, каждое рабочее место такими людьми…

Да, у Кемаля были друзья по учебе, службе и совместной борьбе.

Но, к счастью для страны, главным для Кемаля было не хождение по стамбульским кафе в молодости, а духовное единение с людьми, на которых он опирался в своей титанической работе по созданию нового общества.

— Видеть меня, — говорил Кемаль, — это не значит видеть мое лицо. Если вы понимаете мои чувства и мысли, это значит, что вы видите меня. Этого достаточно…

Иными словами, недостаточно было сидеть за одной партой с Кемалем, главное было понимать его.

И как это было ни печально для его друзей, но они остались по своему развитию далеко позади самого Кемаля.

— Некоторые из моих спутников, — объяснял свое неизбежное расхождение с друзьями сам Кемаль, — вступивших вместе со мною в национальную борьбу, переходили в оппозицию по мере того, как развитие национальной жизни, приведшее нас вплоть до объявления республики и установления республиканских законов, опережало развитие их интеллектуальных сил и переходило границы их морального уровня…

Хорошо зная сильные и слабые стороны своих друзей Кемаль не мог не видеть, что и Февзи, и Исмет были на две головы того же Али Фуада и Рауфа.

И все же главным было то, что никто из них не желал никакой республики и оставался сторонником султаната и халифата.

Назначая на высшие военные должности «пришельцев», он тем самым как бы создавал два противовеса.

И Февзи, и Исмет прекрасно понимали, что обрели в лице «старой гвардии» злейших врагов и Кемалю в случае их нелояльности к нему ничего не стоит перетасовать колоду.

Первые же дни работы меджелиса показали, что ни о каком единстве депутатов не могло быть и речи.

Слишком уж разношерстная публика собралась в нем.