Автограф. Культура ХХ века в диалогах и наблюдениях

— А взрослеют не от трудностей. Взрослеют от ответственности. Ответственность возможна только при свободе. А поскольку поворот к правильной жизни произошел, когда нам уже было за тридцать, то и в себе, и в большинстве своих сверстников я вижу инфантилизм, неспособность принимать решение, неготовность самому отвечать за свою судьбу, желание спрятаться. Нынешние 25-летние выглядят зачастую гораздо взрослее, чем мы. Дай им Бог.

Никто и мне не мешал овладевать какой-нибудь специальностью. После окончания пединститута, в котором проучился почти 10 лет, я столько же проработал в НИИ искусствознания, в секторе социологии культуры. За это время я мог бы стать профессиональным социологом, замечу, без всякого труда, если бы внимательно слушал, что говорили ученые люди на заседаниях. Но мне было лень даже прислушаться. В эти часы я не думал о великом и даже не сочинял стихов. Я ленился и гордился всю жизнь, теперь должен за это отвечать.

— Вы — поклонник нормального течения жизни и безусловных ценностей: любовь, благодарность женщине, счастье отцовства, приятие мира. Может быть, вы демонстрируете новую роль поэта в современном мире? Он уже не бунтарь и даже не артист? Он — мудрый рассказчик и учитель?

— У нас люди не хотят выполнять свои роли, что свидетельствует все о том же инфантилизме. Сорокалетние, а то и шестидесятилетние дядьки пытаются фигурировать в молодежной субкультуре и готовы ходить на дискотеки в ночной клуб «Утопия». Это стыдно и глупо. Пусть у молодежи будет своя субкультура, а социальная роль взрослых заключается в том, чтобы урезонивать молодежь, пальчиком грозить, ворчать. Быть может, эта роль незавидная, иногда смешная, но она необходима в обществе. Особенно если хватит ума и таланта не профанировать ценности, за которые взрослые якобы стоят горой, а вести разговор на равных, не сбиваясь на скуку. Иными словами, молодежь должна штурмовать твердыни косности, а взрослые, мудро поглядывая, комментируют процесс двумя-тремя ироничными фразами. Перечисленные вами мои качества как поэта есть проявление нормального, здорового консерватизма, вполне уместного в 43 года. Когда-то Ницше заметил, что мир вращается не вокруг создателей нового шума, а вокруг создателей новых ценностей. Спустя годы я понял, что никаких новых ценностей не существует. Новые ценности вошли в мир однажды — они прозвучали в Нагорной проповеди. А все остальное, в том числе философия Ницше, — как раз новый шум.

— Наверное, поэту лучше слыть бунтарем. Но роль здравомыслящего человека мне ближе.

— Если уж и нужно бунтовать, то против безумия, которое наваливается на нас со всех сторон. Причем единственным способом — сохраняя здравый смысл, понимая, какой поступок — грех, какой — не грех. Пусть у человека не хватает сил игнорировать соблазны, но сознавать, что он делает, ему как минимум необходимо.

— А в представления здравомыслящего человека о правильной жизни входит карьера и накопление материальных ценностей?

— Конечно. В начале 80-х, когда Гандлевский и я числились в аутсайдерах советской литературы, мы с ним выясняли, чего же хотим больше. Сергей сказал — денег. Я желал славы. Теперь я готов согласиться с другом. Деньги не лучшее изобретение человечества, но это единственный измеритель вложенного труда, его количества, качества, интенсивности. В отличие от советской эпохи, когда можно было жить неплохо и без денег, особенно если у тебя есть друзья-товарищи, в нынешней жизни стало многое зависеть от размера твоего кошелька. В частности, выбор школы, куда в будущем году пойдет учиться моя дочь. Если ничего не заработаю, поступит в ту, где нет учителя русского языка. Сейчас устанавливаются очень жесткие, даже жестокие правила, но это условия взрослой жизни. А взрослая жизнь достойнее прошлой, советской.

ГАЗЕТА ИЗВЕСТИЯ14.11.1997

Писатель Пьецух сажает картошку, стрижет газон и ждет Госпремию