Балет моей жизни

В конце концов я рассказала все Брио. Она не могла поверить: «Невероятно! Невероятно! Он же был с вами сама нежность, сама любовь!» Некоторое время она размышляла, а потом сказала: «Послушайте, я вдруг вспомнила странный случай. Однажды в По, в июне, Луис мне сказал: „Старушка, пойдем прогуляемся немного“. Мы вышли из дома и болтали о том, о сем… но он казался чем-то обеспокоенным, нервным, словно хотел что-то мне сказать и не знал, с чего начать… В результате мы болтали о погоде, дожде, солнце… Теперь я думаю, он мне хотел тогда признаться, но не решился».

Через день после ужасного открытия приехал Рауль, как бы предвосхищая появление хозяина. С глазами, полными слез, и комком в горле, я ему сказала: «Рауль, вам нужно забрать вещи месье, его одежду, книги, скульптуры — все». Пораженный, он все же повиновался. Я горестно наблюдала за ним, находя еще в себе силы следить, чтобы он ничего не забыл. К вечеру в моей квартире не осталось ничего, что бы напоминало о Луисе.

Через некоторое время после этого Брио приболела. Небольшие проблемы с сердцем, которые прошли через несколько дней усиленной заботы, которой я окружила свою добрую компаньонку. Она уже потихоньку поправлялась, когда в дверь позвонили. Горничная объявила: «Господин де П.». Уж не знаю как, но он узнал о болезни Брио и пришел ее проведать.

Когда он вышел из ее комнаты, то привлек меня к себе, встал на одно колено и стал покрывать мои руки поцелуями, умоляя о прощении и клянясь в своей любви. Это был парад классических объяснений: «Потерял голову… безумие… глупость… ужасные сожаления… умоляю, забудь…» На весь этот поток слов я ответила лишь одно: «Нет, все кончено». Он понял, что я не изменю решения, поднялся на ноги и спокойно сказал: «Хорошо. Раз так, я женюсь».

* * *

Примерно через пять лет после этих событий у меня зазвонил телефон. Это был Киньонес-де-Леон, который сказал мне: «Дорогая Клео, у меня для вас довольная грустная новость — Луис умер». Я дрожа повесила трубку. Не понимая, что делаю, я открыла дверь и вышла из дома. Довольно долго я бродила по улицам, в полузабытьи. Вдруг почувствовав дуновение свежего ветерка, я посмотрела вокруг… и обнаружила, что стою на берегу Сены, рядом с Трокадеро. Я не понимала, как сюда попала. Мне пришлось возвращаться пешком, так как ничего не взяла с собой. Новость привела меня в сомнамбулическое состояние. Без сомнения, Луис был мне гораздо дороже, чем я воображала.

История моей любовной жизни навсегда закончилась.

Я любила два раза в жизни, познала радости глубокой и страстной любви, и не от меня зависело то, что эта любовь заканчивалась. Судьба вырвала из моих объятий первую любовь, жестокий обман убил вторую, спалив дотла мое сердце, оставив лишь пепел… Очнувшись от любовного сна, я очень рано умерла для нежных чувств. После Луиса я больше никого не любила, ни один мужчина больше не мог тронуть мое сердце, потому что я перестала верить в мужскую искренность.

Мне не хотелось бы подробно рассказывать о своих страданиях, о своем горе. История банальна: после многих лет счастья вдруг узнать, что любимый человек мог обманывать вас. В таких обстоятельствах, если вы не покончили с собой и продолжаете жить, нужно держаться прямо. Я исцелилась от этой раны, оправилась от горя только потому, что никогда не посвящала свою жизнь любви полностью. И если женщина во мне надежно и навсегда укрылась за броней, то артистка осталась жить и творить. С того времени я жила лишь для танца и музыки, искусство заменило мне все, и надо сказать, весьма успешно. Ах, как же я благодарю судьбу, позволившую мне стать балериной и тем самым открывшую передо мной столько возможностей для работы. Как я счастлива, что обладала достаточной волей, чтобы никогда не жертвовать искусством ради любви! Если бы не работа, после разрыва с Луисом у меня не осталось бы ничего в жизни!

* * *

Мои милые ученицы из По, вернувшись в Париж, захотели продолжать занятия. Каждая привела с собой одну или двух новых девочек, подружек или родственниц, в результате у меня получилась целая труппа из учениц, половина которых носила громкие фамилии: демуазели Боннвалль, внучки графа де Оссонвиля[236], мадемуазели де Ванфлер, де Мун[237]

, де Рошешуар[238], д’Итюрб, де Бройль[239], де Вальднер, мадемуазели Орловска, Малле, Буассьер[240] и моя верная Элизабет Риджуэй. При таком наплыве учениц я стала подумывать об открытии своей школы физической культуры и танца в гораздо более обширном зале, чем моя мастерская. Я нашла такое помещение на бульваре Malherbe. И только газеты начали писать о нем, как я бросила свой новый проект. Я получала много предложений вернуться в театр, и мне стало понятно, что нельзя одновременно вести жизнь артистки и заниматься школой, которая требует полной отдачи и много времени. Поэтому я удовольствовалась тем, что давала уроки своим маленьким балеринам дома, но так и не смогла вести уроки дольше двух лет, поскольку на меня обрушилось много разных дел и к тому же уже не позволяло здоровье.