Балет моей жизни

В Штутгарте, в Friedrich-Theater, я встретила почти такой же теплый прием. Здесь тоже с нетерпением предвкушали приезд «парижской заезды», зал ломился несколько вечеров. Мне удалось посвятить немного времени этому интересному городу, осмотреть его лишь бегло, тем не менее я помню статую Шиллера работы Торвальдсена[191], знакомство с которым в Копенгагене я очень ценила. Но в Яссах, городе колледжей и музеев, я увидела еще меньше, с трудом выкроив всего один вечер на выступление. Все желавшие не смогли поместиться в зал, после этого уникального представления, за которое я получила тысячу франков, случилось настоящее столпотворение. Потом меня ждали в Бухаресте, где я провела две недели, наслаждаясь почти таким же восторженным приемом, как в Скандинавии. Как великолепно выглядела бухарестская Опера! Здесь выступали величайшие артисты, здесь аплодировали Рейан и Айно Акте… Перед моим выступлением арии из «Лючии де Ламмермур»[192] и «Богемы»

[193] пела Регина Пачини[194], обладательница легкого сопрано, за нее сражались все театры.

В Бухаресте, как и в Швеции, гулять было затруднительно: я не могла и трех шагов сделать, чтобы меня тут же не обступали стайки студентов, кричавших «виват». Неудобно устраивать суматоху в городе, где с вами так милы, и я не осмеливалась почти никуда выходить. Но мое мнение о Бухаресте, хотя и очень приблизительное, сложилось такое, что атмосфера этого очаровательного города похожа на парижскую. Bucuresci — «город радости», хорошее название… для того времени! Город оживленный, веселый, с красивыми просторными улицами, превосходными магазинами, где продавалось много парижских товаров. Румыны, люди восприимчивые, страстно увлеченные искусством и литературой, обожали Францию, и большинство из них бегло говорило на нашем языке. У меня появилось довольно много друзей в Бухаресте, и, уезжая, я пообещала себе туда вернуться, но жизнь мне этого не позволила.

Год закончился для меня в Праге, в Театре Варьете. Каждый вечер в зале, всегда в первом ряду, я видела дочь эрцгерцога Рудольфа.

В 1906 году вновь началось турне по знакомому кругу:

Wintergarten, Varieté в Копенгагене, Hansa-Theater в Гамбурге и

Blumenthal в Ганновере, где мы вместе с Франком представляли «Танагру», а Мате дирижировал. Всегда в пути, всегда в вагоне, не чувствуя усталости, поскольку здоровье меня не подводило… Постоянная круговерть мест и событий увлекали меня, притупляя тоску. Я всего лишь артистка и уже больше не могу быть никем иным. Казалось, что возлюбленная женщина уснула во мне и больше никогда не проснется. Никакие мужские ухаживания меня не трогали, признания раздражали, а письма от воздыхателей нераспечатанными летели в мусорную корзину.

Но каким благословением было иметь рядом такую подругу, как Мари Брио! Она не позволяла тьме ни на минуту овладеть моим сердцем. Ее задор, ее оптимизм, ее забавные выходки отгоняли черные мысли, давали силы и веселили. Она окружила меня нежной материнской заботой, продумывала все бытовые детали жизни, предвидела всё или почти всё. Вечные путешествия могли бы стать изнурительной рутиной, но благодаря ей превращались в удовольствие. Ее неисчерпаемая память хранила бесконечное множество забавных басен и историй, которые она, как искусный фокусник из рукава, выхватывала из прошлого, прогоняя любую печаль. Иногда я вообще не замечала, как проходило время в пути, так увлекали ее воспоминания о всяких забавных случаях из ее детства в Гурси-ле-Шателье. Она так смешно рассказывала, что я хохотала до слез.

* * *

Весной 1906 года один из импресарио предложил мне поехать в Испанию, куда приглашали агенты многих мадридских театров. Это была для меня неизведанная земля.

— Да, да, я очень хочу. Я была бы рада увидеть Испанию. Вот только что означает «мадридские театры»? У меня нет о них никакого представления.

— В Мадриде хорошие театры, прекрасные, просто великолепные… Держите, мадемуазель, вот письма от директоров. Ознакомьтесь с их предложениями и решите сами.

Поскольку ничего более конкретного вытащить не получилось, а письма лежали стопкой передо мною, я взяла наугад письмо с предложением выступить в театре Zarzuela, Мадрид. Это был театр, где показывали всего понемножку, короткие лирические драмы, маленькие оперетты, танцевальные сценки. Стиль очень мадридский: зрители приходили посмотреть конкретного исполнителя, пьесу или выступление, а потом уходили.

— Хорошо, я подписываю контракт с театром Zarzuela. Мне это полностью подходит.