Балкон на Кутузовском

За чистотой и опрятностью детей следили санитары, которых назначали из самих учеников. Им надевали на руку белую повязку с красным крестом и выдавали сумку через плечо, где лежал бинт, йод, лейкопластырь, стрептоцид в порошке и вата для объема. Да, еще тупые ножницы. Сумка эта внушала трепет и уважение, выделяла из остальных. Кате сразу же захотелось такую. Она подошла к первой попавшейся учительнице – та была в фиолетовом костюме и пахла дешевыми духами – и спросила, как можно стать таким важным человеком, санитаром, можно сказать, почти врачом.

– Видишь ли, деточка, – учительница, взбив выбеленные перекисью кудри, пристально окинула Катю взглядом и пошла сыпать лозунгами. – Санитар – это не просто работа. Санитар – это звучит гордо! Санитар – всем ребятам пример! Санитар охраняет здоровье свое и других, он вынослив и бодр, он встает рано утром, тщательно умывается и делает гимнастику. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Я умываюсь. Я всегда умываюсь, – прошептала Катя и почему-то слегка пожалела, что именно к этой учительнице она подошла со своей просьбой.

– Это очень хорошо, потому что главной обязанностью санитара в классе будет забота о соблюдении гигиены. Ты же не хочешь, чтобы у мальчиков были грязные уши?

– Не хочу, – согласилась тогда Катя.

– Вот и договорились! – обрадовалась фиолетовая учительница и добавила: – И теперь самое важное. У санитара должна быть тетрадка со списком всех ребят класса, в которой ты ежедневно будешь отмечать выполнение каждым учеником требований гигиены и внешнего вида. Запиши себе где-нибудь, на что обратить внимание: у ученика должны быть подстрижены ногти, чистые руки, уши и шея, вычищена обувь, чистый носовой платок, отглаженный фартук у девочек и белый воротничок у мальчиков. И тебе надо будет записывать, что у кого не так.

– Мне надо будет следить за гигиеной или записывать? – сначала не поняла Катя.

– И то, и другое. И сразу тетрадку отдавать мне, – объяснила женщина в фиолетовом еще раз.

– А что потом? – спросила, потупившись, Катя.

– А потом я буду по твоей тетрадке смотреть, кто пришел грязным, и наказывать нерях и разгильдяев, то есть тех, кто не выполняет требования школы.

– Нет, я так не смогу, мне это не нравится. Я смогу следить только за чистотой и гигиеной, бинтовать кого-то или ранку йодом смазать, у меня получится, я уверена, но записывать, что у кого где грязное, я не буду. Это как-то нехорошо, – Кате было немного стыдно говорить о таких очевидных вещах взрослому человеку.

Санитаром Катю не выбрали, а после этого случая учительница в фиолетовом, Катя назвала ее Бастиндой, как злую волшебницу в книжке «Волшебник Изумрудного города», стала смотреть на нее с некоторой опаской, не давала больше важных поручений, да и вообще перестала доверять в целом. Хорошо хоть, что прямого отношения к классу она не имела, а работала завучем начального образования и костюм свой фиолетовый никогда не меняла, словно он был для нее формой. Но зачем вдаваться в подробности? Главное, что на этаж она почти не заходила, а остальные учительницы младших классов очень даже Кате нравились, словно их специально подобрали по доброте и приятности. Все были чем-то красивы – кто-то плавными отточенными движениями, напоминающими жесты балерин на сцене – взмах руки вверх, полупоклон, ножка отставлена на носочек – заходите, ребята, в класс; другая – удивительной журчащей речью, уважительной и ласковой, словно обращалась она не к детям, а к вполне созревшим достойным товарищам. Можно было наверняка сказать, Катя это чувствовала, что каждый их приход в класс считался самым важным событием в их жизни. Они были молоды, прекрасны, еще и элегантно одевались. Катя в этом хорошо разбиралась, ведь Лида все еще иногда принимала заказы и часто советовалась с внучкой по поводу фасона, который она собиралась кроить, или каких-то милых деталей на платье – пришить пуговички в два ряда или в один, рюшечку подлиннее сделать или покороче – и Катя потихоньку стала разбираться в моде, вырабатывала вкус, листая по вечерам модные рижские журналы.

***