Бедовый месяц

– Тогда пойду в ванную? – точно спрашивая разрешения, вымолвила я. – Если хотите первым…

Он махнул рукой, благословляя меня на водные процедуры, но стоило двинуться в строго оговоренном направлении, как спросил:

– Будешь таскать корзину по номеру?

– Подумала, что в туалетной комнате крушить особенно нечего, – призналась в коварном плане не дать зверенышу доломать то, что еще осталось целым, и ввергнуть нас в очередную ссору. – Но вы правы, он надежно заперт.

Словно издеваясь, леймар заскребся в плетеной темнице. Филипп молча изогнул бровь. Я сконфуженно прихлопнула крышку ладонью, не давая черной остроносой мордочке высунуться наружу, и с жаром заверила:

– На всякий случай перевяжу шарфиком.

Крушить в туалетной комнате по большому счету было нечего, но проверить устойчивость зеркального столика стоило. От тряски зеркало не задрожало, а ножки не двинулись ни на мизинчик. Баночки, расчески и заколки отправились в выдвижной ящик.

Прежде чем завязать крышку, я проверила звереныша. Он уютно свернулся на дне корзины и, подняв мордочку, сощурился от света. Опечатывать плетеный домик заклятием было бесполезно – магия на леймаров никак не действовала, оставалось надеяться на надежность завязанного на лопоухий бант газового шарфа.

Приготовившись ко сну, я вышла из туалетной комнаты и громко произнесла:

– Ванная в вашем распоряжении.

– Благодарю, леди Торн, – отозвался Филипп.

Спальню тоже привели в божеский вид: вешалка стояла на месте, балдахин был расправлен, кровать аккуратно застелена. С пола исчезли все щепки от почтовой шкатулки, а на столе стоял совсем новый артефакт. Может, он будет переливчато звонить, а не бухать хриплым кряканьем, царапающим слух и душевную организацию.

Неожиданно в коридоре раздались тихие шаги. В комнату вошел Филипп. Из одежды на нем было только полотенце, с волос капала вода, поблескивал от влаги подтянутый крепкий торс. И зрелище было бы восхитительно-соблазнительным, не держи муж в одной руке за шкирку леймара, а в другой – пустую корзину с болтающимся на ручке шарфом.

– Возьми, – сдержанно произнес Филипп и протянул зверя.

– Как он выбрался? – чувствуя себя страшно виноватой, словно специально выпустила звереныша на выгул, пробормотала я и кинулась к мужу.

– Очевидно, твой подарок заперт не очень надежно, – сухо прокомментировал он и, повернувшись спиной, отправился обратно в ванную комнату.

Вид сзади у него был такой, что многие позавидуют. Талия узкая, ямочка на пояснице, спина красивая, широкая. От плеча до лопатки тянулись три красные полосы от звериных когтей.

– Филипп! – округлив глаза, охнула я.

– Надеюсь, ты не хочешь сказать, что тебе жаль? – обернувшись, вкрадчиво уточнил он.

– Нет, – быстро покачала я головой, покрепче прижимая леймара.

– Хорошо.

– Мне не только жаль, но еще очень неловко! – с жаром уверила я.

– Я на это рассчитывал.

Когда он вышел из спальни, я перевела дыхание и, поругивая воинственного звереныша, попыталась засунуть его обратно в корзину. Леймар выставил лапы, упершись в стенки и отказываясь забираться внутрь.

– Залез быстро! – рявкнула я.

Зверь прижал уши, обиженно хлопнул глазами и шустренько сложился на дне. Шарф был подвязан с таким усердием, словно от крепости банта на ручке зависело не только благополучие моей семейной жизни, но и всего королевства.

Приткнув корзинку в уголок, я свернула в изножье покрывало, притушила огни и нырнула под одеяло. В тишине тихо, как мышь под полом, скребся леймар.

Филипп появился спустя минут десять, благоуханный, причесанный и в черной пижаме, застегнутой вплоть до последней пуговички. Пуританский наряд, прямо сказать, плохо гармонировал с идеей, что супружеский долг красен платежом.

– Доброй ночи, Тереза, – окончательно внес Филипп ясность в волнительный вопрос о продолжении банкета.

Не то чтобы я о нем задумывалась, но муж появился – и вдруг в голову пришли разные глупости, отчего-то совсем не пугавшие, а сильно волнующие.

– И вам.

– Погаси свет.

Лампа погасла. Комната окунулась в глубокую темноту. Я затаила дыхание, когда под Филиппом прогнулся матрац. Муж лег и вдруг тихо пробормотал:

– Какого демона?

– Что там? – всполошилась я.

– Тереза, зажги свет!

Он держал одеяло и что-то рассматривал в полном обалдении. Огни постепенно разгорались, набирая яркость. Стало видно, что простыню с его стороны пятнали алые кляксы, подозрительно похожие на толченое фруктовое пюре.

– Это что такое? – Филипп принюхался к перепачканным пальцам, нахмурился и поднял подушку.

Под ней прятался схрон из кусочков яблок, брусочков груш и откровенно размазанной по наволочке (да и вообще везде) алой мякоти драконового фрукта. Леймар устроил на мужниной половине кровати тайник на голодное время!

– Боже мой, – цепенея, пробормотала я и зачем-то, не иначе как от обалдения, хотя ответ был очевиден, спросила: – Горничные не перестилали постель? Просто поправили покрывало?