Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг.

В правящих классах ненависть к России была столь же сильной, как и ненависть к Англии. Необъятность советской территории, массы населения, гигантские пшеничные поля, железная руда, месторождения нефти всегда обладали большой привлекательностью для европейского капитализма. Уже в 1917 г. генерал Макс Хоффман, который подписал соглашение относительно Брест-Литовска, обдумывал идею борьбы западных держав против большевизма. В 1920 г. он предложил эту идею Социал-демократической партии в Берлине и был раскритикован. В 1922 г. он подготовил меморандум, предлагающий помощь Германии западным державам в борьбе против большевизма.[534]

Во время Первой мировой войны империалисты столь же сильно жаждали российской пшеницы и нефти и «урегулирования» Балтийского пространства, как и Лонгви, Брие, Эльзас, Лотарингию, Бельгию и британские колонии. «Обзор» Фридриха Науманна уже был упомянут. Пауль Рорбах был одним из апостолов украинской автономии под немецким суверенитетом. Геополитики придерживались тех же самых взглядов. Мы уже видели, что предпосылка теории Маккиндера — это не обязательно немецко-русский союз; логически это может также быть и включением России в Германию.

И Англия, и Россия являлись объектами немецкой экспансии — против России можно было присоединиться к антибольшевистскому хору; против Англии можно было создать социальный империализм. Социал-демократы были невосприимчивы к ненависти к Англии и ненависти к России. Хотя партия ненавидела большевизм, она никогда не предоставляла свою помощь никакому интервентскому крестовому походу против Советской России.

7. Расовый империализм и массы

Столь глубока была пропасть между национал-социализмом и старым социально-демократическим духом, что только горстка социал-демократических профсоюзных лидеров перебежала к национал-социализму — некоторые из центральной организации социал-демократических профсоюзов, где-то редактор социалистической газеты, где-то партийный и профсоюзный секретарь. Но значительное большинство всех партийных и профсоюзных функционеров оставалось или в стороне, или в оппозиции. Такая позиция — реальная прочная заслуга социал-демократического воспитания и образования. Оборонная ментальность, которую партия и профсоюзы укрепляли с 1914 до 1932 г., хотя и оказалась катастрофической для существования Веймарской республики, оберегла официальных представителей партии от фактического поддержания режима. По сравнению с французскими профсоюзами и с французской Социалистической партией немецкое движение умерло героической смертью.

Последняя фаза национал-социалистической теории, доктрина пролетарского расизма, социального империализма, была не в состоянии полностью овладеть массами. Старая партия и профсоюзная бюрократия не сотрудничали с режимом. Значительное большинство членов профсоюза и социал-демократов не были национал-социалистами. Всю свою историю они сопротивлялись обманчивой теории социального империализма; нет никакой причины полагать, что они поддерживают ее сегодня. Репрессивная социальная политика национал-социалистического режима дает дополнительное основание для нашего утверждения. Но мы не можем, конечно же, сказать, что социал-демократы и члены профсоюзов являются открыто враждебными к национал-социализму. Это требовало бы слишком многого от них. Они ждут. Были разрушены их старые организации. Их вера в полноценность их организаций прошла. Но даже молодое поколение, которое не было под воздействием идей Социал-демократической партии и профсоюзов, демонстрирует столь же немного национал-социалистических симпатий.

Когда мы будем говорить о социальной структуре национал-социализма, мы обратим внимание на один выдающийся феномен: всесторонняя идеологическая обработка масс всегда сопровождается почти полным терроризированием. Это необходимо из-за противоречия между огромными возможностями производительного аппарата и разрушительным его использованием. Даже самый неосведомленный рабочий вынужден спросить себя, возможно ли урегулировать лесть масс, кривляние марксистской идеологии, высокой производительности и терроризма. Даже самый эгоистичный рабочий будет почти каждый день наталкиваться на вопрос: почему такой столь развитый индустриальный аппарат, как немецкий, должен сопровождаться террором. Неограниченная производительная власть, террор, и пропаганда не могут породить национал-социализм среди рабочих. Напротив, рабочие, вероятнее всего, пройдут революционными синдикалистскими путями, чтобы развивать идеи саботажа и прямого действия, идеи, которые были осуждены и социал-демократами, и коммунистами, но которые могли бы рассматриваться рабочими как единственные средства утверждения достоинства человека в террористической системе.