Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933 - 1944 гг.

Провал путча Каппа в 1920 г. и мюнхенского путча 1923 г. научил национал-социалистов, что в нашем мире государственный переворот — это неподходящий метод для захвата политической власти. Курцио Малапарте написал широко известную книгу в защиту государственного переворота.

[81] Он утверждал, что условие успешного проведения революции — это небольшая группа смелых воинов и отлично обученные заговорщики, способные захватить ключевые посты в публичных службах. Как доказательство он приводил русскую революцию 1917 г., путч Каппа, захват власти фашистами в Италии, перевороты

Пилсудского в Польше и Примо де Риверы в Испании. Его подборка примеров едва ли могла быть хуже. Успех революции большевиков частично мог быть приписан практикам Малапарте, но гораздо больше тому факту, что правительство Керенского было слабым, а русское общество находилось в состоянии полного распада. Путч Каппа был неудачным; марш Муссолини на Рим — мифом. Родственной и в равной мере безосновательной была и военная теория, что отлично обученная армия, экипированная самым передовым оружием, обязательно превосходит большую массовую армию. Победы Германии в текущей войне были результатом огромного военного превосходства массовой армии, объединенной с механизированными воинскими подразделениями, а также моральное разложение ее противников.

К несчастью для Малапарте, в 1932 г. он предсказал, что Гитлер, которому он приклеил ярлык «мнимого лидера», «простой карикатуры на Муссолини», никогда не придет к власти, потому что он опирается исключительно на оппортунистские парламентские методы. Национал-социалисты были, конечно же, правы, а Малапарте неправ. В своей торжественной речи 8 ноября 1935 г. сам Гитлер признал ошибочность своего раннего путча: «Судьба повернулась к нам лицом — она не допустила успешности действия, которое последовало, но в конечном счете провалилось из-за внутренней незрелости движения и его ложных организационных и духовных оснований. Мы знаем это сегодня. Тогда мы действовали храбро и мужественно. Провидение действовало мудро».

После мюнхенского фиаско национал-социалистическая партия стала легальной. Она дала обещание не подстрекать к государственной измене или к революционному ниспровержению конституции. Как свидетель над национал-социалистами, офицерами рейхсвера, обвиняемыми в государственной измене, Гитлер 25 сентября дал свою знаменитую «клятву чистоты». Штурмовые войска (СА) стали безопасным органом для проведения парадов и спортивных мероприятий. Некоторые политические партии еще громче, чем национал-социалисты, настаивали на том, чтобы приостановить гражданские свободы и демократическое равенство.

Любой механизм парламентской демократии, любое либеральное учреждение, правовое положение, социальное и политическое ограничение становится оружием против либерализма и демократии; любая возможность используется, чтобы обвинить Веймарскую республику в неэффективности. Далее следует скромная подборка обвинений, взятая исключительно из сочинений профессоров национал-социалистических убеждений (оскорбления партийных ораторов можно предоставить игре воображения).

Либеральное государство является «нейтральным и негативным»; используя выражение Лассаля, это «ночной сторож». Поэтому оно лишено «субстанции» — неспособно достичь решения или определить, что хорошо, а что плохо, что справедливо, а что несправедливо. Идея свободы выродилась до степени анархии. Свирепствуют разложение и материализм. А марксистский идеал, который является лишь вариацией либерализма, ничем не лучше.

Демократия — это правление «неорганизованных масс», скорее, собрания Робинзонов Крузо, чем народа. Ее принцип — «подсчет голосов», а ее парламент, в котором властвуют частные группы, — арена грубой борьбы за власть. Закон служит только частным интересам; судья — это только машина. Либерализм и закон фактически исключают друг друга, хотя временно они и заключают альянс ради целесообразности. В итоге либерализм и демократия — это чудовища, «негативные» Левиафаны, можно сказать, столь сильные, что они оказались способными испортить расовые институты германского наследия.

Было бы тем не менее неверно утверждать, что во времена 20-х и начала 30-х национал-социалисты просто намеревались доказать, что демократия — это самое худшее, или предложить ей замену: монархию, диктатуру или что-нибудь еще. Совсем наоборот, они шествовали как спасители демократии. Карл Шмитт, идеолог этой мистификации, излагал эту идею следующим образом.