Беглая княжна Мышецкая

Начальные люди обнажили головы, перекрестились, встали и молча осушили емкие чаши.

– Вот и славно, братки! Ешьте, что наготовлено, да думу будем думать, что и как далее делать станем! На всякую беду страха не напасешься, а на трусливого, ведомо то вам, собак много! И нам мало чести головы вешать от первой неудачи!

Матрена Говоруха и помогавший ей стряпать синбирянин Герасим Константинов – он и в Синбирске был у Говорухи в помощниках – убрали порожнюю посуду. Атаман Разин попросил молчаливого, крепкого телом и с настороженными серыми глазами Якова Говоруху подложить под спину еще подушку, чтобы сидеть поровнее, спросил:

– Ну, так каковы наши силы ратные на сей день, атаманымолодцы? Сколь насчитал ты, Лазарка, по стругам?

– По стругам, батько, выходит за тысячу и еще шестьсот казаков. Из них около трехсот пострелянных пулями и саблями сечены, кто сильно, а кто не дюже. Как с ними быть? Можно ли возить с собой и дальше?

– Их лечить надобно, чтобы опосля можно было в строй ставить или по домам отпустить, коль к строю непригодны будут. – Немного поразмыслил и далее сказал: – А лучшего места, нежели Самара, ближе и не сыскать нам. Так что всех крепко пораненных надобно отправить в Самару на отдельном струге да и раздать на руки тамошним жителям, пообещав добрую плату за уход.

– В Самаре немало женок, кои могут врачевать, – с готовностью подтвердил Михаил Хомутов и добавил, словно атаман мог передумать: – Там и с прокормом казаков трудности не будет!

– Вот и славно! – Атаман Разин кинул на сотника ласковый взгляд, радуясь, что не ошибся в нем, когда брал с собой в поход на Синбирск. – Тебе, Ромашка, быть в Усолье за походного атамана. Только сойдешь с нами до Самары, возьмешь там две-три пушки, зелье… Бежали мы из Синбирска без пушек и оставшиеся после осады бочки с порохом не ухватили, столь негаданно налетел на нас в ночи хитрюга Борятинский, офрунтил со всех сторон. Не так ли, казаки? Сплоховали мы в чем-то, не устерегли воеводу, однажды битого, не из пугливых он оказался!

Казаки смутились от обвинительного взгляда, потупили глаза, Роман, скорбно улыбаясь, за всех ответил в шутливом тоне:

– О себе скажу, батько! Можно было бы голову скинуть для легкости, так и ее бы с плеч долой, не думавши… Но впредь такого не будет! Добро, батько, сойду до Самары. А ты, Степан Тимофеевич, где будешь станом? В Самаре?

Атаман Разин помолчал, осторожно почесал лоб пониже белой повязки, глянул на настороженно ждущего вопроса сотника Хомутова, как бы еще раз проверяя стрельца, спросил:

– Ты, Мишка, добре знаешь свои места на Волге. Присоветуй, где нам всего сподручнее встать войском? Здесь, на Усе, альбо еще где? Ну-тка, помозгуй хорошенько!

Михаил Хомутов прикрыл глаза, вспоминая Волгу, ее протоки, подумал и уверенно высказал свое мнение:

– Лучшего места, атаман, чем ниже Самары за Сосновым островом в заводи под названием Тихие Воды, не сыскать. И от Самары недалече, и от переволоки – тоже. На переволоке надобно конный стан держать постоянно для посылок на Усолье, и из Усолья важные вести прямо к Тихим Водам пересылать.

Атаман Разин моргнул воспаленными веками как бы в знак согласия с предложением самарского сотника, поудобнее положил на подушку раненную в бедро ногу. Некоторое время атаман лежал молча, что-то обдумывая, потом вскинул осторожно голову, огляделся.

– А где мой походный дьяк? Кажись, я видел его на своем струге. Неужто сиганул за борт и самолично в Астрахань поплыл?

Из-за начальных людей высунулся остроглазый, бывший подьячий астраханской приказной избы Алешка Холдеев.

– Тут я, батюшка атаман. И таперича писать будем?

– Бери бумагу, дьяк казацкий! Будем писать наши приказные грамоты походным атаманам. Перво-наперво Максимке Осипову под Макарьевский Желтоводский монастырь. Затем пишем к Мишке Харитонову под Пензу, опосля пошлем нашу грамоту Ваське Серебрякову, Семену Свищеву под Мамлеево да Алешке Васильеву, что воюет под Троицко-Сергиевским монастырем. Пиши, Алешка, этим атаманам одинаково – слать нам на Усолье сильные команды оружных казаков, а буде и пушки есть, то и с пушками и с зельем! Да по дороге пущай коней из боярских конюшен берут. Кони добрые нам крайне нужны.

– А на Дон кого пошлем, батько? – озабоченно спросил Лазарка Тимофеев и глянул на Холдеева строгим взглядом, словно не доверяя этой приказной душе: хорош был, покудова атаман в силе стоял, а каков будет теперь, когда от великого войска осталась самая малость? – На Дон надобно способного казака посылать!

Атаман Разин лишь на минуту снова прикрыл уставшие и красные от боли глаза и тут же решил:

– А на Дон со станицей ты поедешь, Лазарка! Как встанем в тех Тихих Водах, что сотник Хомутов нам присоветовал, так и пойдешь на струге до Царицына. Там коней возьмете и на Дон спешно. Тамо с Янкою Гавриловым все и обмозгуете, сколь силы можно взять сюда без особой порухи нашего дела там, на Дону.