Беглая княжна Мышецкая

– Вот и заврался ты, Ивашка! – вскинулся снова на ноги Иван Богданович, в душе радуясь, что изобличил во лжи плутовских подлазчиков от атамана Разина. – Сам себя оговорил, что бежал ты из Белого Яру, где ворам был отпор, в Надеино Усолье, где стояла, ведомо то мне, воровская застава! Ворам служить вознамерились, а?

– Батюшка воевода и князюшка, – чуть ли не в слезы бросило мужиков от этих страшных обвинений. – Да кабы знали мы о том допрежь приходу в Усолье! – Ивашка Федоров истово закрестился. – Как пред святым духом клянусь – думали, чисто в Усолье от воров. Их тамо и вправду поначалу не много было, малость окрестных мужиков да с Самары стрельцы сотника Ивашки Балаки пришли переволоку стеречь и за Волгой досмотр иметь, – и заговорил о сущем. – Зато ныне там, воевода и князюшка Иван Богданович, после побития твоей милостью вора Стеньки под Синбирском, – подольстил хитрый мужик воеводе и князю, – тамо тьма воров копится!

– Ну-тка, сказывай толком, – построжал голосом Иван Богданович: вдруг жарко ему стало в горнице, вынул платок, вытер лоб и широкие залысины, прошел к столу, сел на удобную со спинкой скамью, покачал головой. «Вот тебе и пасхальные куличи на Ильин день! – с досадой поморщился князь Иван Богданович. – Князь Борятинский ушел на Уреньскую черту и два московских стрелецких полка из Синбирска увел с собой! А я теперь сам себе друг! Воротится вор Стенька, а кремля оборонять-то и некому!» – И строго к посыльщикам со спросом. – Велика ли сила накопилась в Усолье? И где теперь сам разбойный атаман Разин хоронится, ежели только жив остался после крепкого ранения?

– А как побил ты, князюшка Иван Богданович, вора Стеньку, так и побежал он вниз по Волге. Да недалече убежал, до Самары. А в Самаре, оставя пулями стреляных да саблями рубленных, спустился ближе к переволоке. Сказывали на Усолье казаки, что станом стоит пониже Соснового острова в Тихих Водах! – смекалистый мужик быстро понял, что вести эти в диковинку синбирскому воеводе, стало быть, без дыбы дело обернется, а опосля и о награде можно будет челом бить, авось не откажет за верную службу.

– А в Надеином Усолье, батюшка воевода и князюшка, – продолжал вещать бобыль, а на губах, вона, уже и улыбка поползла, обнажая мелкие острые зубы, – за тамошнего атамана встал вор Ромашка Тимофеев с товарищи, с воровскими казаками, а в сборе у него уже с пять сот человек, да каждый день число их множится беспрестанно. А как придут вскоре к вору Стеньке со степи калмыки с табунами многочисленными…

– Какие еще калмыки? – воевода и князь от удивления едва не вскочил из-за стола, но тут же взял себя в руки, сел, пальцы стиснул до боли в суставах. – Неужто и калмыцкие тайши с ним в воровстве? Быть того не может, Ивашка! Не заврался ли ты часом сверх всякой меры, а?

– Хвастал один подпивший изрядно казак, что как подойдут к вору Стеньке воровские партии из-под разных городов с пушками, да калмыки, коих он к себе призывает, то и пойдет сызнова вверх степью на реку Урень к уреньским воровским казакам, которые показали свою верность атаману под Синбирском. И по Волге-реке поплывут для воровства и разорения, потому как посланы атаманы от Разина в Астрахань и на Дон за новыми тысячами воровских казаков, – окончил сказ Ивашка Федоров, и оба проворно – бух-бух! – лбами о пол, да так, на коленях, с непокрытыми головами и застыли, ожидая воеводского решения своей участи.

Князь Иван Богданович в раздумье погладил бороду раз, другой, потом снизу через пальцы пропустил, пытливым взглядом покосился на вестников, на дьяка Лариона Ермолаева – и этот ждет воеводского приговора холопам, а верный Спирька у двери ногами растопырился шире плечищ аршинных, в руках крутит плеть со свинцовыми шариками на конце, словно не терпится ему усердие свое перед хозяином выказать да из мужицких армяков летнюю пыль выколотить как следует!

– Места тамошние вам хорошо ведомы, окрест Усолья, плуты сермяжные? – неожиданно громко после долгого молчания спросил воевода, теперь накручивая правый ус на толстый палец.

– Наиотлично ведомы, батюшка воевода и князюшка! – тут же ответил с поклоном, все так же, на коленях, пребывая Ивашка Федоров, догадавшись, что за этим спросом последует важное поручение. А его товарищ Игошка Иванов не утерпел, впервые вступил в разговор с воеводой. Покашляв в кулак, он неспешным тоном поведал:

– С местными отроками не един раз по грибы ходили вокруг усолья. Знаемы все тропки и овражки с ежевикой, истинный бог!