Беглая княжна Мышецкая

– Ни одного, – уверенно ответила княжна Лукерья, достала из-за пояса три пистоля – два своих и один Алешки, проверила пороховую затравку на полочках, положила рядом с собой. – Теперь в здешних местах столько людей с ружьями бродят по дорогам и лесам, что волки бежали не иначе как до Великого Устюга. Еще вот что, – решила заговорить об этом именно теперь княжна, – вдруг случится нам потерять друг друга, и ты сызнова окажешься у князя Ивана Богдановича, так на его все расспросы один лишь ответ имей, будто я силой принудила тебя следовать за собой, грозила жизни лишить. Поняла? И о том, что по дороге сюда мы встретили твоего жениха Данилушку, тоже не заикайся, пусть он так и останется воеводам безызвестным стрельцом. А за все я на себя вину беру, потому как это – сущая правда.

– Хорошо, княжна Луша, так и буду сказывать… хотя так страшно будет тебя потерять и одной в здешних местах остаться. Взвою под стать голодной волчице.

– Заранее не пугай себя, подружка, а мне на душе спокойнее будет, зная, что на тебе нет перед князем провинности. Ну, поговорили, а теперь спи, может, и для нас не мимо будет сказано, что утро вечера краше… Я покараулю, а потом прилягу и сама, когда сон совсем сморит.

– Хорошо, княжна Луша, – согласилась Дуняша, умащиваясь головой на котомке. – Я посплю, а потом под утро покараулю, ты вздремнешь безбоязненно.

Уставшая от пережитого, от бега по темному лесу, уверовав в безопасность под защитой крепкой телом и духом княжны Лукерьи, девушка уснула мгновенно, со счастливой улыбкой на лице.

«Может, своего стрельца Данилу встретила во сне, – подумала княжна и перевела взгляд с головы Дуняши на предрассветное небо. – Сколько уже часов мы в лесу? Вроде много, да и по вон той части небосвода, где заметно посветлело, виден скорый восход солнца. Теперь бы не наскочить на конных драгун… Полковник Бухвостов может в удобном месте перейти Урень-реку и зайти со спины атамановым полкам. Упредить бы как Романа Тимофеевича!»

Снова глянула на спокойно спящую подружку, пожалела будить, да и у самой ноги гудели от усталости, просили хотя бы краткого отдыха. «Чуток еще рассветет, взбужу Дуняшу», – решила княжна. Она присела на край своей накидки, вытянула ноги, а спиной привалилась к шершавому – даже через кафтан это чувствовалось – стволу дерева.

«Как приятно, – подумала княжна и лишь на минуту прикрыла слипающиеся от усталости веки, – тихо в лесу, дождь не моросит, в казацком кафтане и в шароварах тепло. И волосы не мешают, спрятаны под шапку. Интересно, случись столкнуться негаданно с Михасем, так и не узнает сразу… Аннушку узнал бы в любом наряде, хотя она и погибла от руки подлого воеводы Алфимова… Аннушку Михась давно знал, долго жили вместе, а мы с Михасем только в Надеином Усолье впервые обнялись да поцеловались… И надо же, по всем приметам быть у нас младенцу! Вот радость будет Михасю! Возликует, когда узнает о ребеночке, Аннушка не могла иметь детишек по воле Господа. Хорошо, если мальчик родится, князь-наследник рода Мышецких… Да-а, до того наследства мне еще, ох, как далеко, а то и вовсе не видать, как той свинье неба синего, ежели князь Иван Богданович по какой-то непонятной мне причине решил спроводить меня в Разбойный приказ для спроса с пытки… А может статься, князь Иван Богданович издавна завидует ратной славе моего батюшки? Князь Данила Вильну так славно оборонял от войска польского короля, а князю Ивану Богдановичу выпало на долю оборонять мало кому ведомый Синбирск не от нашествия иноземного государя, а от мятежных казаков да стрельцов, к которым пристали своей волей чернь городская да сельская! Смогу ли отговориться от возвращения в монастырь? Упрошу княгиню Просковью хлопотать за меня перед патриархом и великим государем. Не век же мне бегать и горе мыкать по Руси беглой монашкой, хотя об этом я никому не буду признаваться – украдена и все тут сказано! Вон, кони у реки заржали, должно, братка Ибрагим поить привел своего коня и коня атамана Ромашки. А что же Михась? Ибрагимку вижу, во-он стоит в воде по пояс, от загара похож на огромный светло-коричневый желудь… Ага, еще конь заржал. Теперь из-за кустов мелколесья, должно, Михась появится! – порадовалась княжна Лукерья и зорко вгляделась в противоположный берег. – О Боже! Драгуны! Это драгуны объявились!»

Ибрагим не видит опасности, он по-прежнему плещет широкими ладонями воду на глянцевые бока лошади, издали улыбается княжне.

– Ибраги-им! – что было силы закричала княжна Лукерья, вскочила на ноги и… проснулась, больно теранув спиной о кору дерева.

– Что такое? – испуганно прошептала она, не разобравшись сразу, где она и что здесь делает. Увидела мирно спящую служанку, дикий темный лес и заметно посеревшее небо, прислушалась. «Мне снилось, что я слышала конское ржание… Может, почудилось? Не-ет, вот опять такое же похрапывание уставших с дальней дороги лошадей… Наверно, обоз неподалеку идет трактом или конные драгуны. И совсем рядышком! Думалось, что далеко ушли от дороги, ан вышло, что бежали вдоль нее».