Белая

Он не то, что не хотел, он не мог поднять ружье, когда она там. Видимо, некоторые из солдат испытывали тоже самое. С соседних фургонов доносилась крепкая ругань вперемешку с испуганными и досадливыми возгласами. Кто-то звал ее обратно, призывая к благоразумию. Куда там! Она неслась не хуже выпущенной стрелы. По тому, как краснокожие начали придерживать своих коней, они тоже увидели ее, и Грехэм, с сжавшимся от страха сердцем, навел ствол карабина на бегущую в их сторону фигурку. Ибо лучше ему пристрелить ее сейчас, чем видеть, что краснокожие ублюдки сделают с ней на глазах у всего обоза, вынуждая его сдаться. Над обозом опустилась напряженная тишина, и старый траппер был уверен, что не он один сейчас выцеливет женщину, бегущую к кружащимся на месте всадникам. Он разглядел висящие за спинами индейцев ружья. Сто дьяволов! Краснокожие твари, похоже, только начали развлекаться, пуская в них стрелы, а настоящее сражение стало быть, даже и не начиналось.

- Господи, помилуй ее душу, да споют ей ангелы оссану в раю... - шептал он молитву, ведя за нею стволом карабина.

- Что вы рты разинули, бестолочи! Быстрее пристрелите эту сумасшедшую! Не дайте ей попасть к ним живой! - орал кто-то из бывалых солдат, взявших командование на себя. Похоже, у молоденького лейтенанта сдали нервы.

Краснокожий всадник с короной и длинным шлейфом из белых перьев, так резко осадил коня, что тот строптиво заплясал под ним, но седок натянул поводья, сжав его бока сильными бедрами. Он поднял руку с зажатым в нем ружьем и, взмахнув им, повернул коня назад... Индейцы развернули коней, от захваченного уже было обоза, и с пронзительными воплями, последовали за своим вождем. Когда сиу, перевалив холм, скрылись из вида, на его вершине остался один из них. Ветер шевелил его корону из перьев. Сдерживая коня, пляшущего на месте, он, развернувшись в сторону обоза, посмотрел на женщину, бегущую в его сторону с разметавшимися по плечам светлыми волосами, стукнул пятками нетерпеливого коня, и исчез за гребнем холма. А та, что сумела отогнать военный отряд кровожадных сиу от уже обреченного обоза, сделав шаг другой вперед, покачнулась и начала оседать на землю. Она очнулась в тряском фургоне от того, что кто-то пытался насильно влить ей в рот виски.

- ...это куда как помогает от бабских истерик, - расслышала она последние слова, выговоренные ворчливым голосом. К ее губам настойчиво прижимали горлышко фляги.

Открыв глаза, она слабой рукой отвела флягу в сторону, прошептав:

- Прошу вас, не надо...

- Она очнулась, старик! - Заорал над нею молоденький солдат с взъерошенными светлыми волосами и конопатым лицом.

И только потом Эби разглядела погоны лейтенанта на его синем мундире, ворот которого был расстегнут, а узел желтой косынки на шее съехал на бок. Его возглас тут же подхватил возница, сидящий на козлах и как отдаляющееся эхо, от фургона к фургону перекатывались слова о том, что их спасительница очнулась, пока не достигли замыкающей обоз повозки.

- Все хорошо, мисс, все хорошо, - повторял лейтенант, робко погладив ее по волосам. - Индеи отступили, оставили нас. Скоро форт и там вы будете в безопасности.

Этот добрый мальчик, что утешал ее сейчас, принял катившиеся по ее щекам слезы за слезы радости, и перебрался к вознице, деликатно оставив ее одну.

- Подумать только, что пришлось пережить бедняжке, - послышался его вздох оттуда, где он устроился.

- А по мне так странно, что индеи отступили. Никак задумали чего, надо бы глядеть в оба, да держать ушки востро. До форта пусть и не далеко, да кто его знает. Они же хитрющие, словно сто дьяволов. Шутка ли упустить из рук столько оружия. Хения никогда такого не допускал.

- Так ты думаешь, это был он? - с беспокойством спросил лейтенант старого Грехэма, которого Эбигаль узнала по его ворчливому голосу.

- Кто же еще, - не преминул ответить тот. - Его сразу узнаешь. В последнее время он лицо раскрашивает белыми пятнами, будто его рожу залепило снегом.

- Слушай, старик, я все думаю, почему они не тронули ее. Ни единого выстрела в ее сторону не сделали, ни одной стрелы в нее не пустили.

- Ладно бы ее не тронули, а то от целого обоза оружия отказались, - переживал о своем старый траппер. - Ты спрашиваешь, что думает об этом старина Грехэм? Так я тебе вот что отвечу: индеец этот проклят, его языческая душа не выдержала света христианской чистоты.

- Что-то не пойму я, о чем ты толкуешь? – озадачился его собеседник. - Я согласен, что у поганого краснокожего душа язычника, потому как привыкла питаться кровью христианской, а вот про нее, что-то в толк никак не возьму.

- Да праведница она, вот что! Чистая душа христианская…- в сердцах воскликнул Грехэм, раздосадованный бестолковостью своего собеседника.

Их молчание прерывалось лишь стуком составленных друг на друга тяжелых ящиков, да скрипом колес.

- Эх! - Горько вздохнул парень. - А я уж жениться на ней подумывал. Да ты, верно, все напридумывал. Какая она праведница, она для этого красивая больно.