Белая

- Мистер Грехэм, это ведь ловушка, да? - спросила Эби, разглядывая продубленное солнцем и ветрами, лицо старого траппера, изборожденное глубокими морщинами. Сухие губы, темные от табака, плотно сжаты. Длинный мясистый нос испещрен красными прожилками. Блеклые глаза, не смотря на возраст, смотрели цепко и зорко, как у человека, живущего в ожидании постоянной опасности и готового ко всему. Но житейский опыт и выработанное годами чутье позволяли ему безошибочно определять, кому можно довериться, а кого лучше обходить стороной. И вот сейчас он решил выложить своей спутнице все на чистоту.

- Я вам вот что скажу, нет лучшей наживки для Хении чем обоз с оружием, это для него, все равно, что медовые соты для медведя. Иначе этого дьявола ничем не возьмешь, и, уж будьте покойны, не угомониться он, пока его пуля не успокоит. Не станет он сговариваться с нами, не верит он белыми и ненавидит так сильно, что в ярости удавил свою бледнолицую жену, - и Грехэм посмотрел на свою спутницу, проверяя какое впечатление произвели на нее слова о жене Хении.

По-видимому, произвели, потому что она смотрела на него распахнутыми глазами, вцепившись в деревянную скамейку козел. Именно в это время раздался панический истошный крик: "Индейцы!". Этот крик словно подстегнул обоз, и груженые фургоны понеслись во всю мочь. Возницы без устали нахлестывали лошадей. Эбигайль Уолш заворожено смотрела как на них, разворачиваясь веером, чтобы охватить обоз с обоих сторон, неслись с пронзительными воплями сиу. Стелились по ветру перья их головных уборов, а яркая раскраска тел устрашала.

- А-а... явились по мою душу краснокожие дьяволы! - Крикнул Исаак Грехэм, нещадно нахлестывая лошадей.

Обоз изо всех сил пытался вырваться из охватывающих его тисков. Но груженые неуклюжие фургоны двигались много медленнее, чем стремительные легкие и подвижные всадники. Индейцы приближались. У Эбигайль заколотилось сердце, когда она по боевой раскраске узнавала некоторых из Равнинных Волков. Со всех сторон раздавались беспорядочные выстрелы. Идущий впереди фургон вдруг свернул на полном ходу и начал крениться, заваливаясь на бок, увлекая своей тяжестью лошадей и, преграждая дорогу, двигавшемуся за ним обозу. Не было сомнений - его возница уже убит. Фургоны резко останавливались и, стараясь не столкнуться, сворачивали в сторону, ржали резко осаженные на ходу лошади. Выстрелы заглушали восторженные вопли индейцев и громкую ругань возниц. В парусиновые пологи фургонов со свистом вонзались стрелы. Солдаты, соскакивая с коней, занимали круговую оборону. Залп открытый ими был поддержан нестройными выстрелами со стороны фургонов. Индейцы по привычке уходили от выстрелов, соскальзывая со спин лошадей, укрываясь за ними. Выстрелы солдат и возниц стали слаженными, не давая индейцам приблизиться к обозу. И сиу кружили вокруг, не приближаясь к нему, но и не собираясь отказываться от столь заманчивой добычи.

Эбигайль не могла больше ждать, повернувшись к непрерывно ругающемуся Исааку Грехму изо всех сил натягивавшего поводья, чтобы осадить и утихомирить перепуганных лошадей и не въехать в остановившийся перед ними фургон, она прокричала:

- Не стреляйте! - и спрыгнула с передка повозки на землю.

- Куда вы, дамочка?! Что это вы, во имя господа, задумали?!

Вокруг свистели стрелы, и одна из них непременно угодит в эту дурёху. Сам Грехэм соскользнул с козел, укрывшись за деревянной скамейкой. С передка, шедшего за ними фургона, бессильно свесив голову, и руки сидел, весь утыканный стрелами, что игольная подушка, Мак Ле Рой с огненно рыжей бородой. Эх! Грехэм сдернул с плеча карабин и взвел курок. Его чуткий слух уловил, что выстрелы солдат стали реже, а некоторые и вовсе прекратили стрелять. Да, что, будь оно все проклято, происходит?! Почему ребята опустили оружие? Грехэм соскочил с повозки, нырнул под фургон и вскинул карабин, прицеливаясь. Ладно, если кто-то решил сдаться, то это его дело. Он же будет стрелять в этих вертких дьяволов до тех пор, пока хватит патронов. И тут увидел свою спутницу, бегущую к индейцам. Не обращая внимания на выстрелы со стороны обозов и летящих навстречу стрел, она, подобрав юбки, не оглядываясь, неслась в сторону краснокожих. Нет, рано решил он, что эта дамочка заслуживает его, Грехэма, уважения. Она видимо спятила и спятила давно. Он мог бы сразу догадать по ее поведению, так не похожему на привычное поведение, впервые оказавшихся в этом, богом забытом, месте, всех честных людей.

- Куда ты! Вернись, сумасшедшая! - не выдержав, крикнул он.

Рядом вжикнула стрела.

- А, чтоб вам гореть в аду, краснорожие нечестивцы! - выругался Исаак, не решаясь стрелять из-за боязни попасть в хрупкую женскую фигурку.