Белая

- Бертран Гранжер, репортер "Чер-тон газетт". Господа, я позволил себе провести небольшое расследование по поводу земель и того, почему из-под ареста были отпущены поджигатели. Эти два дела взаимосвязаны. Если позволите, я расскажу, как все было. Мне доподлинно известно, со слов очевидцев, что когда сахем привел поджигателей в форт и указал на прожжённую обувь, одежду и опаленные волосы злоумышленников, его слова откровенно проигнорировали. Уверен, не сопровождай Когтистую Лапу его люди, его бы уже тогда арестовали и убили. Нельзя разделять эти два дела, еще и потому, что эта троица была подкуплена именно для того, чтобы убить Когтистую Лапу.

- Ближе к делу, свидетель, - стукнул молотком раздраженный судья.

Эби тоже не понимала причину вдруг напавшей на Гранжера многословности. Разве время сейчас заниматься словесным витийством?

- Это опять же все домыслы и голословные обвинения, мистер Гранжер, - заметил обвинитель. - У вас есть доказательства,? Свидетели?

- Извините, но я должен был это сказать, чтобы была ясна вся подоплека произошедшего. Если коротко, сахем посмел отстаивать деньги резервации и агент Рейси сговорился с неким Смолеттом, чтобы негодяй разобрался с сахемом, который мешал продавать в аренду земли племени. Ну, что это такое, какой-то индей имеет право на собственные земли.

Зал засмеялся, оценив иронию.

- Мне так же известно, что фермеры собрали деньги на то чтобы нанять этого самого Смолетта. Подрядчики говорили, что он и его люди крутились на складах, когда Когтистая Лапа загружал свой стройматериал, но, по-видимому, напасть тогда не решились... Ночью они подожгли стройматериалы, но сбежать им не удалось. Индейцы, погнавшись за ними, поймали и привели их в форт. Заметьте, господа, они не учинили самосуд, хотя вправе были сделать это, потому что имели дело с бандитами, стоявших вне закона. Кроме этого, за голову Смолетта они могли получить награду, но что потребовали дикари? Справедливого и беспристрастного правосудия. И что в итоге получили? Что они должны были подумать, леди и джентльмена, когда бандита и его подельников отпустили, чуть ли не на их глазах. Тогда вождь, отправив своих людей домой, обратился к человеку, которому доверял больше всего, к маршалу Хендерсону. Маршал, подключившись к следствию, не позволял ни замолчать его, ни повернуть дело так, как это было выгодно кое-кому. Но главный вопрос, господа, в том: кто за всем этим стоит? Если бы следствие ответило на него, правосудие бы восторжествовало и...

Дверь зала суда распахнулась, и вошли две довольно колоритные личности. В одном из них присутствующие узнали маршала Хендерсона, что закинув штуцер на плечо, звякая шпорами и стуча металлическими набойками высоких заляпанных грязью сапог, прошел к месту дачи свидетельских показаний. Лицо его было темным от загара и только от глаз разбегались светлые морщинки, на шее висела косынка выбеленная солнцем и потом. Позади него понуро тащился, судя по скованным в наручники рукам, задержанный. Потертые сапоги, рубаха и замшевая поношенная куртка были явно с чужого плеча. Исподлобья он оглядывал зал, и было заметно, что ему слишком не по себе здесь, оттого и втягивал голову в плечи, но и те немногие из публики кому привелось заметить на себе его вороватый ощупывающий взгляд, брошенный украдкой, невольно ежились под ним. Его порочное, жестокое лицо говорило о том, что этот человек подвержен лишь сиюминутным желаниям, что он хитер и изворотлив, благодаря безрадостной жизни, полной опасности. Таких принято называть отбросами, отщепенцами и отребьем. Но в тоже время его отличала уверенность. Этот человек, когда надо был жесток и решителен, а природная сметка помогала ему вывернуться из рискованных ситуаций. За простовато обманчивой внешностью угадывался хваткий хищник, не упускающий своего, словом человек этот был себе на уме. Бросались в глаза его выцветшие редкие волосы, сухие губы, иссушенное лишениями тело с порывистыми движениями и жестами привычного к неоседланному образу жизни человека, вечно находящегося в бегах.