Белая

- Не совсем, - не стал отрицать газетчик. - Его зовут Сэм Уотерстон, он закончил Гарвард. Приехал из Бостона по рекомендации некоего доктора Эндрю Денджела. Представился учеником сэра Генри, сказал, что он только начинает свою практику и теперь находится в поисках постоянной клиентуры. Пока же подрабатывает общественным адвокатом и мечтает сделать себе имя. Надо сказать, что у него определенно имеется хватка и соображает он на лету. Это его первое громкое дело и он будет из кожи вон лезть, что бы выиграть процесс.

- Да, сэр Уотерстон не без способностей. Но вот, что странно, он неожиданно хорошо ознакомлен с делом.

- Признаюсь, я вчера вечером допоздна вводил его в курс дела. И снабдил кой-какими сведениями, - Гранжер вытащил из жилетного кармана часы-луковицу и, открыв крышку, беспокойно взглянул на циферблат.

А Эбигайль задумчиво взирала на невозмутимого Когтистую Лапу, сидевшего на скамье подсудимых с таким видом, будто судили вовсе не его и он здесь только из одолжения. Это был сильный человек. Да он ошибался, но никогда не отступал. Ведь даже Хения, она помнила это, был подавлен, когда понял, что к прежней жизни не вернуться и ничего нельзя уже сделать, чтобы племя жило по-прежнему свободно. И Эбигайль впервые подумалось, что Хения сознательно принял гибель, лишь бы избежать той участи, что уготовил ему сильный враг. Когтистая Лапа сопротивлялся как мог, защищая своих людей. О собственной участи и гордости воина ему просто некогда было подумать. Величественная осанка, чеканный профиль, непримиримо сжатые губы - это был вождь! Но Эби видела и морщинки у глаз и складки горечи, залегшие у губ и проблески седины в прежде черных волосах.

Когда для дачи свидетельских показаний, вызвали миссис Эбигайль Уолш, взволнованная публика прилепилась всем своим возбужденным вниманием к свидетельскому месту, жаждая удовлетворить свое любопытство. Жена вождя! Разве может быть порядочной женщина та, что решилась не венчанной жить с краснокожим дикарем. Эта жалкая недалекая особа, достойна лишь сожаления и снисхождения и вряд ли она добровольно пришла сюда выставлять напоказ свое унижение. С задних рядов привстали, чтобы получше разглядеть ее. Похоже, с подачи обвинения, что расписало миссис Уолш в самом неприглядном свете, все ожидали увидеть чуть ли не чумазую скво, дичащуюся перед здешним обществом и не совсем поняли, что за дама вышла к месту дачи свидетельских показаний. Она была молода, привлекательна, одета по моде, но с элегантной простотой. Присутствующие дамы тут же отметили ее шляпку последнего французского фасона. А сидящего на скамье подсудимых вождя, впервые покинула его обычная невозмутимость. Непроницаемое лицо его оживилось, он опустил сложенные на груди руки и, подавшись вперед, смотрел на жену. И если раньше он выглядел отрешенным, так что казалось, что вряд ли понимает, что вообще происходит, то сейчас он был весь тревожное внимание.

- Вы Эбигайль Уолш? - удивился судья и, спохватившись, попросил уже официально: - Представьтесь, миссис.

Эбигайль назвала свое имя и, после того как, положив руку в кружевной перчатке на переплет Библии, поклялась говорить правду, успокаивающе улыбнулась Когтистой Лапе.

- Правда ли то в чем обвиняют здесь этого человека, а именно в двойном умышленном убийстве? - спросил судья.

- Нет, - коротко ответила миссис Уолш. - Этот человек не виновен.

К судье наклонился один из его помощников и что-то зашептал ему на ухо, деликатно прикрывшись ладонью. Кустистые брови судьи поползли вверх. Выслушав своего помощника, он посмотрел на свидетельницу и спросил:

- Мистер Гордон Уолш, профессор юриспруденции случайно не приходиться вам родней?

- Это мой отец.

- Но, что тогда связывает вас с этим краснокожим, миссис Уолш?

- Кроме, уважения, ничего, сэр. Мистер Когтистая Лапа последний из великих вождей, борющихся за выживание своего народа.

- Выживание народа? - Вскочил со своего места обвинитель. - Это так называется, когда он не просто закрывает глаза на дикарские обычаи, но потакает им. А вы человек цивилизованный, можете еще поддерживать подобное.

- Что вы имеете в виду под дикарскими обычаями? - не поняла Эбигайль.

- Да хотя бы многоженство! - возмущенно потряс руками в широких рукавах судебной мантии обвинитель. - Это же варварское похабство! Каких разумных поступков можно ожидать от этого человека? Но, что страшнее всего, что вы, добрая христианка, идете у них на поводу! - С пафосом указал он обвиняющим перстом на Эбигайль.

- Разумеется, - не дрогнув, подтвердила она.

В зале, позади нее послышался шепоток возмущения и возгласы негодования, объединенные одним повторяющимся словом: "бесстыдство!".

- Геройскими усилиями цивилизованного человека, господа, - сказала Эбигайль громко. - Перебиты почти все мужчины племени. Но кто же, тогда прокормит вдов и осиротевшие семьи? Кто возьмет на себя заботу о них?