Белые маки (СИ)

Мучения его продлились недолго, ведь уже совсем скоро герцогиня вышла с пустой корзиной и чашкой, в которой остались лишь частички семян. Значит все прошло лучше, чем он мог ожидать.

— Благодарю Вас, Киришима, — склонила голову она и продолжила, смотря на багровое лицо графа. — Пройдемте со мной. Здесь находится… Довольно опасно.

Она подождала, пока тот встанет, и они вместе отправились в другую часть замка. Прямо к герцогу. Прямо туда, где сейчас будут вершить дальнейшую судьбу юного Бакуго.

Масару сидел в своем кабинете, но заслышав чьи-то шаги и стук в дверь, сказал:

— Войдите.

В комнату зашла герцогиня, а из-за ее спины выглядывала красноволосая макушка Киришимы, вора его сына. Герцог тут же скривился и глянул на свою жену.

— Так ты все же его привела… — прошипел он, но Мицуки будто не слышала: она смотрела на мужа свысока, лицо ее было до жути спокойным.

— Нам нужно серьезно поговорить, — проговорила она, и герцог поднял на нее свой взгляд. — Я не хочу отдавать нашего сына замуж за старшего сына барона Мидории. Я требую, чтобы ты написал баронессе об отмене соглашения.

— К чему такие громкие слова, дорогая? — приподнял одну бровь Масару.

Отмена соглашения — не такое уж и легкое дело, даже если это касается мягкосердечной вдовы Инко Мидории.

— К тому, что мы наконец нашли достойного мужа нашему сыну, — она указала на Киришиму, который пуще прежнего покраснел и старался смотреть лишь в пол.

— Ты хочешь отдать нашего сына за этого вора? — разочарованно спросил он.

— Да, хочу. Потому что лишь с ним наш сын будет счастлив. Если тебе плевать на счастье нашего сына, то тогда я сама напишу баронессе Инко. Она не станет противиться.

— А ты уверена, что этот… Сын графа сможет дать нашему сыну счастье? — спросил герцог, указав на Эйджиро.

Украл их сына, а жена за него благословение просит? Что такого она нашла в этом холопе? Вот его отец был порядочным — славный был мужчина, жаль, что умер рано…

— Простите, что встреваю в Ваш разговор, но можно я скажу от себя пару слов? — поклонился Киришима герцогу, внезапно подав голос.

— Говори, — приказал Масару, и юноша поднял свой взгляд на него. «Решительность во взгляде — порода графа», — хмыкнул герцог, внезапно осознав, что все же сынок с отцом чем-то похожи.

— Я могу дать счастье Вашему с герцогиней сыну. Будь он миледи, или же юношей, я бы принял его таким, какой он есть. Вы наслышаны, что в моем саду растут белые маки. Редкость для наших земель. И я готов заявить, что Ваш сын гораздо прекрасней, чем эти цветы. Я полюбил его давно, и прошу простить меня за то, что украл его пару месяцев назад. Опрометчивое решение и недопустимое, особенно для меня, старшего сына графа Киришимы. Я готов выплатить компенсацию за это. Но… Если Ваш сын позволит, я бы хотел попросить Вашего благословения на нашу с ним свадьбу.

Герцог внимательно слушал слова Киришимы и, когда тот закончил, вновь склонив голову перед Масару, задумался. Вот оно как значит… Любит и руки просит. Это облегчает бракосочетание, особенно, если сын его любит в ответ. Да и к тому… У Эйджиро вроде есть состояние, целый замок и сад, обеспечить Кацуки он сможет, вполне. А что сможет этот сынишка вдовы, который до сих пор с ней живет?

— Раз уж ты так просишь за моего сына, то… Я не могу отказать. Да и к тому же, не думаю, что сын баронессы Мидории любил бы Кацуки так же, как и ты. Я благословляю Вас.

Мицуки кивнула ему, а потом повернулась к Эйджиро, который до сих пор не поднимал головы. Герцогиня видела краем глаза, как он широко улыбнулся от счастья.

***

— Герцогиня Бакуго, можно я Вас спрошу кое о чем? — спросил Киришима, когда они с Мицуки вышли из кабинета.

— Спрашивай, — сказала она, остановившись.

— Почему Вы решили нас благословить?

Герцогиня сначала задумалась, но потом хмыкнула и улыбнулась, впервые за все то время, что Киришима пребывал в их замке.

— Потому что именно тебя мой сын полюбил. Да, прошло всего пару месяцев, но любовь ведь может родиться очень быстро. Она словно море. Такая же необъяснимая и загадочная. Здесь ему плохо, он здесь лишь медленно погибает. Я очень виню себя за то, что мы творили с ним все эти годы. Ужасные порядки в нашем обществе. Раз сын родился омегой, то это позор семье. Какая же чушь! А я даже не замечала, как ему было плохо. Он всегда терпит, всегда молчит, и почти никогда не говорит, как же ему больно может быть. И лишь недавно я поняла, какие же мы болваны… Как мы не увидели, что наш сын страдает? О боже… — она зажмурилась, а по щеке потекла слеза, которую она поспешно вытерла. — Пожалуйста, я прошу тебя, сделай так, чтобы нашему сыну жилось хорошо. Мы не смогли дать ему того счастья, которое ему так было нужно. Лишь ты сможешь это сделать.

Киришима застыл и даже не знал что сказать. Счастье… Но какое счастье нужно их сыну?

— Н-но… Что нужно Вашему сыну, герцогиня? — спросил Эйджиро.