Белые пешки

Привет, тетрадка! Ничего себе, я бросила тебя почти на полтора месяца! Прости, мне стыдно, я ведь правда тебя очень полюбила. Обиды тут, кстати, ни при чем: с девочками у нас все как-то наладилось после НГ, ну а с мальчиками и не портилось. Просто многовато учебы. Ну и шутка ребят про то, что меня «планетарий съел», не с потолка взялась. Я много провожу там времени, много узнаю разного и даже в универ это уже просочилось: пишу курсовую по космической фантастике. Такие дела. Спасибо Дэну, завалил меня книжками по любимым «Звездным войнам».

А вот свои книжки я все еще не пишу, поэтому расстраиваюсь. В этом мы с Аськой одинаково кислые, но у нее хоть музыка есть, а у меня ни фига, одни звезды. Смотрю на них каждый раз и прошу: а подкиньте сюжетец! Ну хоть какой-нибудь! Чтобы как раньше, сам пришел, а я только записала. Но нет.

Сегодня было «типичное утро взрослой Саши Пушкиной»: серое, промозглое, тухленькое, хотя февраль выдался вполне теплый, ясный, будто и весна скоро. Я долго просто лежала, смотрела в потолок и жутко жалела, что не завела собаку, когда все заводили. Вот был бы у меня кто-нибудь большой и лохматый вроде Обломова, запрыгивал бы каждое утро в кровать с призывом «Гулять, хозяйка!» Или хотя бы маленький, скромный, похожий на плюшевую игрушку, как Аськин Рублик. Он еще и компактный, видимо, карликовой породы просто, а не щенок, как она думает. Но нет, мама собаку завести не разрешила. Потому что у нас кот, Турич, усатый, матерый и презирающий всех, кроме нее. В мою комнату Турич даже не ходит, мама считает, что это из-за «собачьего духа», которым я вечно пропитываюсь, побывав у друзей в гостях. Не знаю. Но собаку хочу. Когда-нибудь.

Пока заставляла себя отлепиться от кровати, вспомнилась школа. Я тогда легко вскакивала в семь, в то время как ребята клевали носом. И это не «Онегин, я была моложе», скорее дело в том, что я шла на уроки, зная: меня ждут друзья, и я отлично проведу время. Сейчас по-другому. В универе все сложнее, унылее. Впрочем, это не мешает мне иногда любить утро. Например, когда папа, уходя на работу, оставляет на плите турку вареного кофе.

Как сегодня. Никто не варит кофе лучше, чем он. Научился в Южной Америке, когда ездил изучать вымирающих животных. И каждый раз эта его маленькая керамическая турочка с «индейской» росписью как бы говорит мне: «Ты не одна».