Белый князь

Старый вояка, он с пелёнок служил рыцарем, никогда доспехов не снимал, а, соседствуя с крестоносцами, многому от них научился и воспользовался этим; он был создан на такого командира пограничной твердыне. Суровый к своим людям, но заботливый об их хлебе, неумолимый, когда речь шла о дисциплине и послушании, чуткий и бдительный, принимающий во внимание мельчайшие детали, он мучил себя и подчинённых, постоянно суетясь возле своего замка.

Этот труд был его жизнью; когда ему не хватало работы, он становился злым, сварливым и невоносимым.

Возраст сделал его сварливым, подозрительным, не в меру болтливым, и хотя в сущности он имел доброе сердце, по обязанности притворялся жестоким и неумолимым. Люди, которые дольше с ним жили и лучше его знали, привязывались к нему, любили старика и не поменяли бы на внешне мягкого.

У чужаков сложилось о нём то убеждение, что был суровым тираном, так как постоянно угрожал, разбрасывался колкими словами и ругался с утра до ночи. Свои этому улыбались, зная, что эти бури всегда оканчивались тёплым дождиком.

Никогда Золоторыя не была так хорошо снабжена и укреплена; и хотя никакого нападения не опасались, хватало всякого снаряжения для обороны, а стража денно и нощно ходила вокруг. На стенах камней, лестниц, крючков, зубастых кольев, балок с гвоздями, бочек со смолой лежали целые кучи. Валы и огорождение с рек и с суши находились в наилучшем состоянии, крепостная решётка не поднималась, кроме тех случаев, когда была обязательно необходима.

Солдат из гарнизона не мог тайно выйти в город, ибо с него не спускали глаз.

Воспитанник старого Ромлика, его заместитель и правая рука, молодой Лукаш Гоздавчик, во всём ему подражал. Ему Ромлик сдал замок на приближающуюся Пасху; его же брат пригласил в Подгорек, отдалённый от Золоторыи не более чем на полутора мили.

Староста когда-то был женат, но жену потерял в молодости, детей не было, и очень любил семью брата, которая заменяла ему собственную. Сказать по правде, в такой поездке в деревню он скучал по стенам замка, по своим людям и повседневным занятиям, но бездельничать у брата не мог, его хозяйство брал под свои приказы и старался привить батракам воинскую дисциплину.

Он утверждал, что в деревнях не иначе всё должно было идти, только так, как в лагере и крепости. Брат Янко предоставил ему там распоряжаться, как хотел. У него был более послушный характер, он больше предпочитал весёлое общество и шляхетскую болтовню за кубками, чем чрезмерную суету по хозяйству.

Сказать по правде, в деревнях тогда особенно было нечего делать. Поля очень мало засеивали, крестьяне давали с ланов готовый оброк зерна для двора, землевладелец торговал конями, разводил скот, овец держал для ткани, в конце концов извлекал выгоду из бортей и охоты.

Не многие из менее богатых, но предприимчивых принимались за землю своими руками. Только размножившиеся и очень бедные первые, подражая кметам, начинали возделывать свою землю, а этих потом более богатые брали себе в пример.

Землевладелец, более богатый рыцарь, служил во время войны и извлекал выгоду из добычи и жалованья. Янко особенно любил лошадей и постоянно крутился возле конюшни, заботясь о них. Дом в Подгорках был открыт и гостеприимен; хозяин очень любил посмеяться и слушать весёлый говор.

Землевладельцы побогаче, которых уже в то время достаточно наплодилось, так называемые простые паноши, охотно к нему съезжались, потому что кормил их, хоть не изысканно, но щедро. Почти целый день у него ели и напитки не сходили со столов.

Жена, подстраиваясь к его привычкам, следила, чтобы всего хватало. Она и её старшая дочка, которая вышла замуж и вскоре потеряла мужа, а, овдовев, вернулась к родителям, – были так же гостеприимны, как Янко. Дом был похож на вечно открытый постоялый двор, и хотя имение было не очень большое, недостатка ни в чём не было.

Старый Ромлик уже несколько дней гостил у брата, хотя праздники прошли; начинал беспокоиться о покинутой Золоторые. Хотя он был уверен в своём Лукаше, не доверял его бдительности, подозревая, что с некоторого времени он охотно вечерами бегал к красивой мещаночке. Хотел застать его врасплох, но брат не пускал. Они в шутку ссорились друг с другом. В конце концов Янко спрятал коней Ромлика, спрятал сёдла и поклялся, что не даст ему уехать до окончания праздников.

В тот вечер, вопреки традиции, в Подгорках никого из гостей не было, потому что у каждого перед праздниками были дела дома. Досыта наговорившись, два брата с петухами пошли спать. Правда, и вставали они также, когда пели вторые петухи на рассвете.

Ромлик спал в отдельном амбаре на дворе, душной комнаты не выносил, потому что привык к свежему воздуху в лагерях. Как это в то время по-старинке было почти везде, на ночь никаких дверей не запирали, днём также, хотя все выходили из дома, вешать замки и заботиться о запирающих устройствах было позором. Нападения случались, но кражи – никогда.