Белый морок. Голубой берег

И никто из партизан не сетует на командира. Ведь рассвет не за горами, а они все еще под самыми стенами Киева. О какой тут передышке можно думать? И они идут и идут, обливаясь соленым потом и до крови кусая пересохшие губы. Скорее бы за Ирпень! А он, проклятый, будто нарочно убегает куда-то в серую безвесть. И не одному из них в сердце закрадывается невольное сомнение: а что, если до восхода солнца так и не удастся выбраться из этой пущи?..

Когда небо над головой начало постепенно блекнуть и просвечивать нежной синевой, в лесу вдруг потянуло влажной прохладой. Легкое дуновение ветерка донесло запах сена и торфянистой топи. До предела утомленные и встревоженные, партизаны бросаются вперед, за какую-то минуту добираются до опушки и останавливаются — впереди, сколько охватишь взором, седеет мягкое одеяло приземистого тумана. Наконец! Наконец-то выбрались на приирпенские луга!

— Где командир? Немедленно проведите меня к командиру! — доносится от головы колонны.

Через миг к Артему препроводили посланца от главного дозора.

— Путь к Ирпеню свободен, — доложил он. — Главный дозор с невольницами уже на том берегу. Меня послали провести вас напрямик к переправе…

И вот уже отряд, вытянувшись причудливой цепочкой, следом за проводником сбивает обильные росы на высокой отаве. У каждого на сердце облегчение — теперь до переправы рукой подать! Но самая первая мысль — как утолить жажду? Потому-то, как только добрели до реки, сразу же стремглав кинулись к воде. Становились на колени, приникали пересохшими губами прямо к плесу и пили, пили такую сладкую, такую животворную ирпенскую воду. Торопливо споласкивали раскрасневшиеся лица, смачивая грудь и плечи, и снова приникали к воде.

«Бгу-ух!» — эхо далекого взрыва внезапно тугой волной прокатилось над ирпенской поймой и мгновенно подняло всех на ноги. Это взрывались мины Павлюка. Следовательно, на территорию только что опустошенного ими профилактория уже вступили прибывшие из Киева вражеские войска.

Вскоре и второй взрыв донесся издалека.

— Приготовиться к переправе! Саперы, вперед!

Но партизаны, едва услышав эти взрывы, мгновенно взвалили каждый свою ношу на плечи и принялись быстренько выстраиваться вдоль речки. Но без шума, без суеты и толкотни. Ибо, готовясь к походу на Пущу-Водицу, не раз всем отрядом на лесных ручейках или болотцах учились преодолевать водные переправы. Поэтому каждый из присутствующих четко знал порядок форсирования речки и теперь спокойно ждал своей очереди.

Первыми на противоположный берег, как и надлежало, тронулись саперы из бывших военнопленных, которые еще неделю назад изготовили, а этой ночью навели через Ирпень наплавной плот-мосток, доставив его сюда по частям под сеном на подводах. Держась за туго натянутый и закрепленный между берегами канат, предусмотрительно обернутый белым полотном, они придирчиво прощупывали ступнями плотно увязанные между собой тугие кули из тальника, изо всех сил притопывали на каждом шагу, дабы убедиться, что осиновые жерди с нанизанными на них кулями нигде не разведены между собой и не сорваны с прикола стремительным течением. Скрипели, похрустывали под их тяжестью длиннющие, связанные между собою слеги, прогибались кули из тальника, но все же надежно держали на воде.

Следом за саперами на тот берег перенесли все еще не приходившего в сознание Мотренко. И потянулись по извилистой тропинке в сизых сумерках живой вереницей через каверзную речку…

Коротки, удивительно коротки летние рассветы над Ирпенем! Не успел отряд переправиться на левобережье, как на небосклоне, там, где восток, кто-то украдкой развернул гигантский веер с радужным перебором нежных красок, и сразу же мириады звезд в зените одна быстрее другой начали блекнуть, угасать, а вокруг на лугах заметно посветлело. Разгоралось погожее летнее утро.

— Застряли! И тут, черт побери, застряли! Теперь нечего и думать, чтобы уложиться в намеченный график, — нервничал Артем, с тревогой посматривая то на часы, то на пламенеющее небо.

Командиры взводов также с мрачным видом вслушивались в беспорядочную стрельбу, доносившуюся из лесу, и волновались за Колодяжного и Дришпака, которые со своими группами оставались на лесных просеках. Как там у них? Успеют ли до восхода солнца форсировать Ирпень? Сумеют ли оторваться от преследователей?..

Вот подбежал посланец главного дозора:

— В Заирпенье все спокойно. Дорогу между Гостомелем и Раковкой перекрыли. Так что можно трогаться…

— Эгей, на подводах, там у вас все готово?

— Готово! Готово! — в один голос закричали партизаны, хлопотавшие возле до отказа нагруженных трофейной поклажей возов.

Распорядившись оставить у переправы две пароконные подводы, на которых группа прикрытия после форсирования Ирпеня и уничтожения наплавного временного мостика могла бы догнать отряд, Артем коротко отдал приказ на ускоренный марш.