Белый морок. Голубой берег

Дружно щелкнули кнутами погонщики, застоявшиеся кони весело рванули с места — колонна следом за проводником из главного дозора потянулась напрямик к затерянным среди тумана песчанистым пригоркам, за которыми лежала дорога на Гостомель. Двигаться по болотистым лугам на подводах — дело далеко не простое. В дождливое лето здесь не всюду ступала даже нога косаря, а перезревшие, пожухлые травы и камыши до самых декабрьских морозов шумели под дуновением ветра, не тронутые косой, но нынешний сезон оказался таким засушливым и жгучим, что на ирпенских поймах высохли почти все заболоченные топи. Затвердевшая торфянистая почва проваливалась под копытами коней и колесами возов. Поэтому то тут, то там раздавались треск ломающихся телег, тревожное ржание, приглушенная ругань погонщиков.

Все же колонна не остановилась ни на минуту: под завязшие по самые ступицы возы партизаны без команды мгновенно подставляли собственные плечи, выхватывали из мокрых колдобин и на руках выносили на более сухие места. И снова шли, упрямо продирались сквозь все преграды на запад, то и дело оглядываясь на щербатую темную полоску леса в заирпенской дали. Как там хлопцы Дришпака и Колодяжного? Почему так внезапно затихла перестрелка? Удастся ли им до восхода солнца догнать отряд?..

Наконец все облегченно вздыхают — треклятая ирпенская пойма осталась позади! Правда, вскоре отряд ожидали новые, не менее опасные дороги: вокруг села да села (слева — Гостомель, Балановка, впереди — Блиставица, а справа — Раковка, Озера, Лулянка), и в каждом — полицейские постои. Вот почему отряд должен был незаметно проскользнуть между этими селами, чтобы нигде не обнаружить себя и не ввязаться в бой. Ведь не было ни малейшего сомнения, что из Киева в пригородные гебиты — дымерский, бородинский и макаровский — уже наверняка поступили категорические приказы местным гарнизонам перекрыть все дороги, как можно скорее вцепиться в «хвост» партизанам и сковать, затруднить их продвижение до подхода военной подмоги. Так что нужно было в любую минуту ждать полицейскою разъезда. Но об этом никто сейчас не думал, всех переполняла радость оттого, что счастливо преодолели ирпенский рубеж.

Миновав заросшие нетронутыми бурьянами пригорки, колонна без каких-либо приключений пересекла торный проселок на Раковку и следом за новым проводником из главного дозора потянулась по выгоревшей под июльским солнцем, вытоптанной, затвердевшей толоке. Неуютно, тревожно почти сотенным скоплением двигаться на рассвете по чистому полю: колонна видна очень далеко, а вокруг ни малейшего укрытия. Невольно все снова ускоряют шаг, чтобы быстрее уйти с этого пустыря, и вскоре замечают в сизых сумерках впереди околицу села.

— Взять левее от Озер! Ускорить шаг и прекратить разговоры!

Колонна сразу же свернула с выгона в сторону клина нескошенных хлебов и, топча перестоявшуюся реденькую рожь, вскоре оказалась на укатанной полевой дороге, ведшей на запад. Поскольку главный дозор не подавал никаких тревожных вестей, отряду было приказано двигаться именно по этому большаку, чтобы поскорее выбраться из плотно заселенной Приирпенщины.

Быстро катились партизанские подводы, но еще быстрее шагало по земле утро. Вот-вот из-за горизонта должно было выглянуть июльское солнце, но никто в колонне не радовался его появлению. Ведь средь бела дня на открытой местности партизана подстерегает большая опасность, а до спасительных Бабинецких лесов еще очень-очень много километров…

— Блиставица… Впереди село Блиставица… — донеслось от передних возов.

— Что будем делать, командир? — подлетел к Артему до предела наэлектризованный Заграва. — Двинемся в объезд по полям или, может, для экономии времени и усилий рванем через село?.. И с песней! Пусть все слышат и видят, как советские партизаны возвращаются с боевой операции!..

Василя так и распирало от нетерпения поскорее броситься в кипящий водоворот грозовых событий, был он весь какой-то торжественный, приподнятый! И Артему нравилась эта приподнятость Загравы: разве кто-нибудь из бойцов опустит руки в критической ситуации, глядя на такого командира? При других обстоятельствах Артем непременно разрешил бы своему любимцу промчаться после такого адского водоворота с громкой песней через онемевшее и оглохшее еще с осени сорок первого года село, но сегодня, именно сегодня это было бы недопустимой бессмыслицей.

— Что доносит дозор об обстановке в Блиставице? — догнав Артема, спросил Ляшенко, который все время был с арьергардом колонны.

— Пока что никаких донесений.

— Я абсолютно уверен… Ну поверьте хоть раз мне на слово: тамошняя полицайня сейчас изо всех сил задает храповицкого. Ну, а если нас увидят… Могу поклясться: она с перепугу скорее за подштанники схватится, чем за винтовку. Вот давайте прокатимся по селу!