Белый морок. Голубой берег

К операции взвод Довгаля приступал как-то буднично, незаметно. Не было ни общего сбора отряда, ни речей и пожеланий, всяческих там напутствий и торжественных заверений. Просто в назначенное время довгалевцы без шума и суеты упаковали и сложили на возах боевое снаряжение, трехдневный запас харчей, тщательно проверили личное оружие, а потом пообедали из общего котла и в предвечерье тронулись в дорогу. Тихо, скромно, без лишних слов, будто отправлялись на ярмарку. На самом же деле сердца довгалевцев не вмещали всех тревог и переживаний. Каждый хорошо понимал, что для их взвода настал самый суровый экзамен на зрелость, что без победы не будет им сюда возврата. А выйти победителем в такой операции… Перед ними, мизерной горсткой мстителей, был почти неприступный бастион, плотно окруженный колючими проводами, смотровыми башнями, тайной сигнализацией, замаскированными минными полями, сотнями солдатских штыков. Единственное, на что рассчитывали командиры, — это внезапность налета и боевая выучка партизан.

Как потом выяснилось, расчеты их были правильными. Охрана сооружаемого объекта не ожидала, что кто-то может отважиться брать приступом такую цитадель. Мины ведь, сигнализация, проволочное заграждение… Но не напрасно столько бессонных ночей провели над разработкой плана этой операции командиры, не напрасно Семен Синило на локтях несколько раз исползал район строительства. Без особых трудностей он выследил на секретной тропинке между минными полями и умело ликвидировал походный наружный патруль. Проскурины копатели мгновенно пробили под колючими проводами «коридор», и партизаны, оставив за проводами подводы и группу прикрытия, незаметно проникли в запретную зону. Но самое удивительное, что там они не обнаружили внутренней охраны. Даже возле машинного парка только что возведенных авиационных ангаров и врытых в землю гигантских чанов с горючим не было стационарных сторожевых постов. Правда, часовые на вышках время от времени освещали все эти объекты прожекторами, но это нисколько не помешало довгалевцам заложить где нужно мины и занять исходные позиции для атаки.

Заминка произошла лишь возле деревянных бараков, расположенных поодаль под могучими дубами в конце аэродрома, где проживали стража и привезенные из Германии строительные спецы. Не успели дришпаковцы приблизиться к ним (а именно им поручалось «прочесать огненным гребешочком» эти гадючьи логова), как на разные лады яростно залаяли собаки. Но подручные Дришпака оказались на высоте в этой ситуации: они изо всех сил рванулись к приземистым вытянутым баракам и с ходу забросали окна гранатами и бутылками с горючей смесью. Не успело заглохнуть в ночи испуганное эхо от взрывов, как над зоной строительства отчаянно завыли, заголосили сирены, со сторожевых вышек, захлебываясь, секанули пулеметы, а по земле засверкали ослепительные мечи прожекторов.

Чтобы прикрыть дришпаковцев, дать им возможность отойти к «коридору», в действие вступили минеры. Проскура поджег скрученные в пучок бикфордовы шнуры — и примерно через три минуты почти одновременно взрывы сотрясли земную твердь, превратили машинный парк в свалку металлического лома. Сразу же за машинным парком со страшным треском взлетели в воздух ангары… Потом наступила очередь бензохранилищ. И как началось, как началось… Грохот взрывов, рев огня, завывание сирен, треск выстрелов. Над зоной строительства, казалось, неистовствовали громы и молнии. Довгалевцы без малейших потерь проскользнули через «коридор» за ограду, вскочили на подводы и во весь опор помчались следом за Семеном Синило. Единственная забота волновала их — подальше уйти от места диверсии.

Рассвет застал партизан на опушке Каменского леса. Именно в нем, в соответствии с утвержденным командирами маршрутом, они должны были передневать при возвращении из-под Коростеня, однако Довгаль и не подумал останавливать обоз. Не жалея ни людей, ни лошадей, он что было мочи гнал взвод по глухим просекам. Лишь когда солнце поднялось над верхушками деревьев, крикнул коноводу:

— Синило ко мне! Быстро!

— Синило… Синило к командиру… — ветром зашелестело по колонне.

Путаясь в пожухлом травостое, Семен пустил своего гнедого обочиной просеки и вскоре оказался подле командирской брички. Смуглый, черноглазый и темноволосый, он после бессонной ночи и многочасового галопа вовсе почернел и осунулся.

— Что ты хотел, Матвей? — наклонился он из седла.

— Тебе места эти знакомы? Узнаешь их?

Сверкнув антрацитовыми глазами, Семен недовольно поморщился. Еще бы не узнать этого трижды проклятого леса, где весной их взвод целый день проползал на четвереньках в поисках потерянной во время привала единственной на весь отряд карты-десятикилометровки!

— Что, если нам здесь привал устроить?

— Давно пора кончать скачки — не менее трех десятков километров от Коростеня отмерили.

— Но где-то здесь должна быть речка Каменка…

— Сверни направо и окажешься над Каменкой. До нее рукой подать.