Берроуз, который взорвался. Бит-поколение, постмодернизм, киберпанк и другие осколки

Сначала мы попадаем в знакомую точку берроузовской вселенной – нью-йоркскую ситуацию из «Джанки»: «Дыру я разрабатывал вместе с Матросом, и дела наши шли неплохо – в среднем пятнадцать монет за ночь, прикарманивали дни, дурили рассвет, страна свободы сынов нам была нипочем, вот только вен у меня почти не осталось…»{419}, затем действие – опять же привычно – сдвигается к югу, однако уже этот пространственный сдвиг отмечен сильными историческими колебаниями: «Потом мы отправились на поиски своей машины, так ее и не нашли, нигде ни одной машины, только поезд один остался от старого вестерна… Где-то к северу от Монтеррея колея кончилась, и мы за жестянку грязи выменяли у китайца несколько лошадей…»{420} (старый вестерн, лошади, граница цивилизации). Далее повествование совершает еще более существенный временной скачок: «Когда мы добрались до Монтеррея, кругом уже были испанцы в доспехах, точно в историческом фильме, и снова нам посчастливилось прибыть как раз вовремя. На главной площади толпился народ, методом „часа пик“ мы пробились в первый ряд и увидели, что там собираются сжечь на костре какого-то типа…»{421}

 – и следующий скачок бросает героя во времена майя: «Едва выйдя на поле, я почувствовал на себе непосильный груз и – вот те на! – уже сажал вместе с ними кукурузу, и все, что я делал, все, о чем думал, было давно проделано и продумано, а там проходил тот цикл празднеств, во время которого жрецы наряжаются омарами и танцуют, щелкая клешнями, как кастаньетами, а кругом – сплошной маис, маис, маис…»{422} С помощью нарезок простое пространственное путешествие превращается в путешествие во времени.

Так как в самом нарративе не объясняется, с помощью чего и каким образом герои совершают все эти фантастические временные скачки, мы воспользуемся нарезочным ключом и, обратив внимание на то, что все временные сдвиги осуществляются через отсутствие связи между сюжетно-временными кусками, скажем: единственной машиной времени, которую действительно видно

в тексте, являются нарезки. Герои «ММ» путешествуют во времени не потому, что сюжет предоставляет им такую возможность – скажем, благодаря какому-то аппарату, секретной разработке или магии, – но потому что сама форма текста, то есть нарезки, швыряет героев от одной эпохи к другой и так далее. Текст создает машину времени сам собой, потому что это нарезанный текст. Берроуз верен себе: его книги снова рассказывают о процессе собственного создания.

Тогда центральной главой «ММ» следует считать ту, где мотив путешествий во времени раскрывается наиболее полно. Это «Майяское дельце». Интересующая нас тема заявлена в самом начале: «Один русский ученый сказал: „Мы будем путешествовать не только в пространстве, но и во времени…“ Я только что вернулся из тысячелетнего временного путешествия и пришел рассказать вам о том, что видел… И о том, как осуществляются такие путешествия во времени… Операция эта требует точности… Она трудна… Она опасна… Это новый рубеж, и пускаться в такое путешествие стоит лишь искателям приключений… Но принадлежит оно всем, кто наделен мужеством и знает, с чего начать… оно принадлежит вам…»{423} (Нарезочная машина времени подчеркнуто демократична.)

Далее герой Берроуза рассказывает, как он совершил путешествие в цивилизацию майя и что там увидел. Его путешествие начинается не в засекреченной лаборатории, а в архиве, где герой изобретает собственную машину времени – читай, сам «роман» «ММ» – из «подшивки старых газет, смешивая сегодняшний день со вчерашним и перепечатывая смесь на машинке». Берроуз продолжает: «Так вот, когда я накладываю сегодняшнюю газету на вчерашнюю и располагаю фотографии так, чтобы получился фотомонтаж определенного временного отрезка, я буквально перемещаюсь вспять, к тому моменту, когда я читал вчерашнюю газету, то есть совершаю обратное временное путешествие во вчерашний день…»{424} Гипотеза подтверждается: машина времени – это нарезанный текст.

Долгое время герой «Майяского дельца» занимается нарезками в архиве. Он раскапывает информацию о майя и прежде всего об их календаре

, который управлял не только всей их повседневной жизнью, но и их будущим, ибо календарь был расписан вперед до самого конца света, когда Бог зальет землю водой. (Конец света – еще один неразрывно связанный с темой времени инвариант «ММ»: «приближение конца света»{425}, «конец света, яркий и отчетливый»{426}, «автомобили приближаются к Концу Света»{427}

и так далее). Именно с календарем была связана (внимание!) майяская система контроля: «Неограниченная власть жрецов, составлявших около двух процентов населения, зависела от степени их контроля над календарем»{428}. В одном из интервью Берроуз сравнивает календарь майя с современными СМИ{429}, предвосхищая тем самым избитую ныне тему постправды.