Читаем Бессердечные изгои. Безжалостный соперник полностью

Бессердечные изгои. Безжалостный соперник

– Иди в свою комнату, Арья, – рявкнул отец, подходя к открытой двери и показывая головой на выход в сторону коридора. Я не сдвинулась с места, и он снова огрызнулся: – Иди, черт возьми!

И потом я подумала о том, что будет с моей жизнью, если папа решил вести себя как мама: игнорировать меня, смотреть мимо, обращаться со мной так, будто я была частью декора в доме.

Отвратительно, постыдно, я пошла, мои ноги были тяжелыми, как свинец.

Я все еще чувствовала взгляд Николая на своей спине. Жар предательства охватил мое тело. Жгучее осознание того, что он никогда меня не простит.

Ничто уже не будет прежним.

Я потеряла своего лучшего друга.

Глава 9

Кристиан

Настоящее

Я узнал ее сразу же.

Лебединая шея, неземной взгляд Авы Гарднер и яркие зеленые глаза, словно у кошки. Прошедшие годы прибавили ей изящества и элегантности. Если в тринадцать она была милой, то в тридцать один – настоящей сногсшибательной красоткой. Даже ее невидимый нимб над головой, который ощущался как нечто благотворное и недостижимое, был надломлен, но все еще не тронут. Она сияла за много миль, и мне хотелось потушить ее великолепие и свет, чтобы она оказалась во тьме вместе со мной.

Когда я заметил ее в холле офиса, то не мог поверить своей удаче. Она решила держаться рядом с отцом и сидеть в первом ряду, когда он падет. Я понятия не имел, что она там делала. Моей первой реакцией было поговорить с ней, увидеть, узнает ли она меня так же, как я ее, значил ли я для нее что-то или просто был прислугой, который украл ее первый поцелуй и сполна поплатился за это.

Она понятия не имела, кем я был, никакого удивления, я всегда был лишь незначительным эпизодом в ее мире, неважной историей. Меня накрыла с головой необходимость наказать ее, показать ей новую версию себя, которую нельзя было не заметить или отправить далеко в учреждение, где никто не сможет найти меня. Я был не в силах от этого отказаться.

Ни от ругательств посреди деловой встречи с посредником, словно я был рэпером четвертого сорта.

Ни от отказа любого предложения компенсации, включая аппетитную восьмизначную сделку.

Ни от того, чтобы внимательно не вглядываться в ее лицо, будто я все еще тот четырнадцатилетний пацан со стояком, борющийся за любое ее внимание, знаки которого я впитывал в себя, словно губка, какими бы эти знаки ни были.

Я сделал глоток виски, глядя на горизонт Манхэттена из своей квартиры на Парк-авеню. Это была двухкомнатная квартира, но полностью моя. Я всегда предпочитал качество количеству.

– Ты идешь спать? – спросила меня Клэр позади. Я видел ее в отражении панорамных окон, она прислонилась к дверному косяку спальни, одетая лишь в мою белоснежную рубашку, которая открывала ее обнаженные ноги.

– Через пару секунд, – ответил я.

– Я здесь, если тебе нужно поговорить, – предложила она. Но не было никакого смысла в разговорах с Клэр, она не поняла бы меня. Она никогда не понимала.

«Я ненавижу вас» – так мне сказала Арья днем в офисе, и, между прочим, ее нижняя губа подрагивала так же, как много лет назад, когда она говорила про Аарона. Я знал, что она говорила правду.

Хорошей новостью было то, что я тоже ее ненавидел и был во всей готовности показать ей, насколько сильно.

«Вы мерзкий мужчина», – снова ее слова пронеслись в голове.

Этого я никак не мог отрицать, особенно после того, как взялся за это дело.

С тихим рычанием я швырнул стакан в окно с двойным остеклением, наблюдая, как золотистая жидкость стекала на пол, где мерцающие осколки уже ждали, когда их уберут те, кто прибирал здесь.

Таким человеком я стал.

Мужчина, который даже не знает имена людей, которые работают в его квартире.

Настолько оторванный от реальности, в которой вырос, что иногда я задавался вопросом, а было ли мое детство реальным.

Потом я вспомнил, что единственным, что меня отделяло от Николая, были деньги.

Арья Рот заплатит тем, что дороже всего для нее.

Ее отцом.

Спустя несколько дней новости о деле были повсюду, точнее, подача жалобы Аманды Гиспен в окружной суд США по южному округу Нью-Йорка. Как только КСРТ уведомила нас о том, что мы можем подавать иск, я отправил жалобу в офис клерка. В национальных газетах писали только об этом. Новостные каналы опубликовали эту историю, сделав ее сенсацией. Мне пришлось взять такси и выйти через гараж, чтобы избежать встречи с журналистами. Клэр и я были напарниками в этом деле, из-за чего ее родители прислали в офис такой букет, будто она обручилась.

– Они очень хотят встретиться с тобой, когда папа приедет из Вашингтона, – озадачила меня Клэр, когда я поздравил ее с букетом. – Это на следующей неделе. Я знаю, у тебя показания в среду и четверг… – продолжала девушка.

– Прости, Клэр. Этого не будет, – прервал ее я.

Я настрого запретил Аманде говорить об этом деле с кем-либо. Она залегла на дно, переехав к сестре. Мне не хотелось, чтобы Конрад Рот или его токсичная дочь пытались дергать за ниточки. В эту ночь, впервые за почти двадцать лет, я спал как младенец.