Без иллюзий

Ламара еще в то время узнала от него who из кто и кто из who в истории Яровой – Малкиной, председателя госкомитета и дизайнера, однако это не помешало ей сначала с удовольствием принять ухаживания последнего, а затем выйти за него замуж. Единственное, что почувствовал Михаил, узнав об этом, было лишь удивление – не чрезмерное, действительно абсолютно лишенное обиды, но тем не менее немало его озадачившее. Видно, до этого он все-таки плохо себе представлял, что отрицательная информация о герое сексуальных интриг настолько мало значит для женщины, которой интересен в мужчине его внешний блеск. Когда Ламара приступила к работе, вернувшись из декретного отпуска, она быстро поняла, что Михаилу от перемен в ее судьбе ни холодно – ни жарко. А когда Саша Вайсфельд вдруг буквально пустился ради нее во все тяжкие, это опять-таки удивило Михаила, но только слегка – Саша словно не обращал внимания на то, что обжигавшие его чувства к Ламаре не вызывали в ее душе сходных по силе эмоций. Тем не менее, она приняла всю его безмерную любовь, не особенно щедро отпуская в ответ свою. Это было видно в отделе всем. Видел, наверно, и Вайсфельд – дураком его никак нельзя было считать – но, видно, он ничего не смог с собой поделать. Как говорил Булат Окуджава: «И страсть Морозова схватила своей мозолистой рукой». Пусть не Морозова, а Вайсфельда. И не Циркачка, а Ламара, но схватила в серьез. Когда Ламара и Саша попадались Михаилу на глаза в рабочее время где-нибудь за стенами института, он не делал вид, что не замечает их, но не останавливал и глупых вопросов не задавал. Возможно, по началу Ламара опасалась, что начальнику это сильно не нравилось. Но он ничем не мешал начавшимся у них отношениям – его они просто не касались – никак. То, что доходило до ушей Михаила через сотрудников (главным образом, женского пола), убеждало что эпоха свободного, точнее вольного обращения с женщинами для Вайсфельда бесповоротно ушла в прошлое. Теперь он просто жил и дышал Ламарой, а она жила с ним и с мужем, и это причиняло ему боль, потому что сам-то он срочно развелся с женой, которую раньше сам же призывал себе изменять, покупал и дарил Ламаре дорогие модные вещи, которые отказывался приобретать для нее муж. Ради этого Саша зарабатывал деньги подготовкой школьников к сдаче экзаменов по математике в институт. Учеников у него было много, трудности поступления в институт напрямую влияли на рост репетиторских гонораров – и почти все они из его кармана шли прямо на Ламарин Алтарь. Такого преображения от Саши Вайсфельда не ожидал никто – ни его главный приятель Саша Бориспольский, ни другие сотрудники – «просто коллеги». Пикантность к ситуации добавляли решительные стремления Ламары заставить всех признать, что между ней и Сашей ничего не происходит. Было ли это вызвано необходимостью маскироваться, учитывая, что она «гуляла с Сашей при живом муже», который работал не где-нибудь, а всего лишь на соседнем этаже, и ей совсем не нужны были никакие осложнения из-за романа на работе. Так это было или не так на самом деле, но любому стороннему наблюдателю такая конспирация казалась попыткой с негодными средствами. Никогони мужа, ни сотрудников – она убедить не могла. Саша же постоянно страдал из-за непреклонного желания Ламары продолжить блюсти скверную и бесполезную маскировку вместо того, чтобы сразу придать их отношениям то, чего им не хватало: законности, законности в браке, которая одна могла принести успокоение Саше, но не Ламаре. К тому же она не упускала случая устраивать Саше обидные публичные разносы менторским тоном, а он не смел ей ничего возражать, когда она активно доказывала ему свое право всегда быть постоянно правой и, видимо, была способна легко взыскать с него за несогласие лишением постели в очередную среду, когда они оба брали себе библиотечный день. Ради того блаженства, которое он надеялся получить в этот день, он готов был терпеть в остальные дни что угодно.