(без) Право на ошибку

Я понимал, что ничего не теряю. И раз уж принял решение, отступаться был не намерен. Пусть кому-то и покажется странным подобное развитие событий — мне было пофигу на мнение других. Я не боялся брака — просто не видел в нем смысла. Но уж если бы женился, то на том, кого выбрал за внутренние качества. Мне точно не нужна была наследница состояния — никогда не хотелось присосаться к чужому капиталу, или чтобы присосались к моему. Или актриса, модель — что я с ней буду делать? Встречаться на премьерах?

А вот кто-то близкий, готовый отдавать — да.

Я приехал в офис, предвкушая нашу встречу. Помню, зашел, даже улыбнулся, когда увидел стол Нины, но какой-то видоизменившийся под влиянием Насти: там стояла керамическая статуэтка, привезенная из Барселоны, на столе лежали разноцветные папки с яркими стикерами — Нина предпочитала монохром. На кресле — забытый шарф.

Едва удержался, чтобы не понюхать его.

Включил кофемашину, переоделся и сел с утренней чашкой за свой стол.

Так и застал меня Горильский.

Радостно хлопнул по плечу, приготовил кофе и себе, и развалился в кресле напротив, выдав подробный отчет, что происходило в мое отсутствие, и что сделал конкретно он.

— Твоя секретарша не торопится, — сказал, позевывая.

— Я отпустил свою помощницу до одиннадцати.

— Это хорошо. А то жаркая выдалась ночка.

Осторожно поставил чашку на стол. Очень осторожно. И только потом спросил:

— Ты о чем?

— О Настюше, — Артем выглядел натурально удивленным, а мне захотелось засунуть это удивление ему в задницу. И перекрутить. — Теперь я понимаю, чего ты так подсел на нее.

Мне показалось, что я окаменел. Полностью. Даже кровь перестала течь в моих жилах, а сердце — биться. Я знал, что внешне это не отразится — я слишком долго играл в покер с жизнью, чтобы показывать свои эмоции. И даже голос не дрогнул:

— Понимаешь?

— Оу, — лицо Горильского сделалось сначала недоумевающим, а потом — извиняющимся. — Только не говори, что ты серьезно… Твою мать, брат, я не думал что для тебя это важно! Ну трахались вы, ну выиграл ты пари — но это ж так… Ты уехал, девочка скучала. С таким камнем, как ты, Веринский, разве можно развлечься? Работа, работа, секс по расписанию. А она молодая. Хочет веселиться, да и жить хорошо — а то что она в этой провинции видела? Ты хоть подарки ей дарил, а? Деньги? Ну я и предложил…

Он замолчал.

То ли все-таки прочел что-то по моему лицу, то ли почувствовал.

Я не мог поверить, что слышу все это. Или мог? Если бы Горильский не был Горильским, если бы он говорил все с иной интонацией, иными чувствами, я может послал его сразу. Но, блядь, все выглядело по-настоящему. Я слишком хорошо знал этого мудака…

А знал ли Настю?

Внутри начало что-то клокотать.

Но спросил я все еще холодно:

— Что предложил?

— Помощь. Деньги. Ну и все это… Ведь ей какая разница? Миха, ну правда извини…

— Ты же знаешь, что я не делюсь. Ничем и никем.

— Знаю, — энергично, даже слишком энергично кивнул. — Просто в этом случае… Черт меня дернул. Подумал, раз уж она живет с мужиком, то какая разница…

Я думал что не смогу охренеть еще больше. Ничего, справился. Проскрипел:

— С каким мужиком?

— А ты не знал? Да, не знал, я думаю… Сам узнал недавно. Вот в этой своей квартире и живет, с парнем. Тоже откуда-то из провинции тот. Думаю не менее ушлый, чем Настька. Наверняка он помог придумать, как продать девственность подороже…

— Пошел вон.

— Мих, ты чего? Да я правду говорю! Блядь, я, конечно, реально лоханулся, но даже не подумал, что ты настолько вляпался. Вы ж с виду даже интерес не особо испытывали друг к другу…

— Пошел. Вон.

Горильский, наконец вышел. А я смотрел на сжавшие столешницу пальцы в оцепенении.

Почему я не разбил ему морду? Не знаю. Это был мой друг — мой единственный друг. И у него совершенно не было резона так поступать. Я, во всяком случае, не видел ни одного. Значит, он говорил правду?

Я не хотел в это верить. Потому что если все правда, то от меня мало что останется. Оболочка, мозг и право подписи.

А если шутка? Назло мне, потому что он терпеть не мог проигрывать?

Я должен был с этим разобраться. Должен был понять, что из его слов было реальностью.

Я вызвал Егора Константиновича. Глава СБ, прошедший со мной больше, чем кто-либо — он еще с моим отцом работал, тогда, в прошлой жизни. Я не был с ним близок, но знал, что он сделает все, как я попрошу.

— Мне надо, чтобы вы кое-что проверили. Лично, — я говорил глухо, будто боясь, что произнесенные вслух, мои слова станут реальностью. — С кем… живет Анастасия. Что она живет с… парнем.

— Настя? То есть…Вы полагаете, с парнем? — он был в полном недоумении. Но повторять дважды не пришлось.

Я знал, что раз лично — он поедет сам. Влезет в ту квартиру, расспросит соседей — что угодно. Служба безопасности проверяла всех сотрудников, но, как правило, на предмет сложностей с законом, судебных предписаний, психических болезней. Отдел кадров проверял реальность дипломов и предыдущего трудоустройства.

Но никто не выяснял, чем занимается человек в свободное время и с кем спит. Это было личное дело каждого.

Личное.

Я зло усмехнулся.