Без семьи

Гром гремел всё чаще и чаще, стало совсем темно. Ветер рвал облака, и с минуты на минуту мог начаться ливень. Вдруг среди раскатов грома мы услышали какой-то страшный и непонятный шум.

Это пошёл град. Сначала падали отдельные крупинки, а затем начался настоящий ливень. Нам пришлось спрятаться в подворотню. В одну минуту улица стала белой, словно покрылась снегом. Град был величиной с голубиное яйцо. Он падал с оглушающим грохотом, и к нему присоединялся звон разбитого стекла. Вместе с градом с крыш летели на улицу куски толя, штукатурка и разбитая черепица, которые выделялись тёмными пятнами на белом фоне.

– Что будет с нашими рамами?! – воскликнула Этьеннета.

– Быть может, отец успел прийти вовремя, – ответил я.

– Если даже они вернулись домой до того, как пошёл град, всё равно они не успели покрыть рамы соломой, и теперь, наверно, всё разбито, – продолжала она.

– Но, говорят, град бывает местами.

– Мы слишком близко от дома, чтобы можно было на это надеяться. Если он с такой же силой обрушился на сад, то всё погибло. Боже мой, отец так рассчитывал на продажу цветов и ему так нужны сейчас деньги!

Град продолжался недолго, всего несколько минут, и так же внезапно прекратился, как начался. Облака неслись теперь по направлению к Парижу, и мы решились наконец выйти из нашего убежища.

Очень скоро мы подошли к дому. Ворота были открыты настежь, мы побежали в сад.

Какое ужасное зрелище представилось нашим глазам! Всё было разбито, исковеркано, изломано. Рамы, цветы, куски битого стекла, град – всё смешалось в какую-то бесформенную массу. В этом саду, таком цветущем и прекрасном ещё сегодня утром, валялись одни только жалкие обломки. Мы долго не могли разыскать отца. Наконец мы нашли его у большого парника, все стёкла которого были разбиты. Совершенно убитый, он сидел на маленькой скамейке посреди обломков. Алексис и Бенжамен стояли перед ним.

– Бедные мои дети! – воскликнул Акен, услышав по звуку стекла, хрустящего под нашими ногами, что мы подошли. – Бедные мои дети!

И, схватив Лизу на руки, он горько заплакал.

Это была катастрофа. Вид её был ужасен, а последствия – ещё хуже.

Вскоре я узнал от Этьеннеты и мальчиков, как безвыходно было положение их отца.

Десять лет назад Акен взял в аренду этот сад и выстроил дом. Тот, кто сдал участок в аренду, дал также ему взаймы денег на покупку необходимого инвентаря и оборудования. Акен был обязан выплатить долг в течение пятнадцати лет. До сих пор благодаря усердной работе и экономии он регулярно вносил платежи. Кредитор[10] между тем только и ждал задержки платежа, чтобы отобрать у него участок, и дом, и инвентарь, конечно оставив уже себе погашенный за десять лет долг. Он и согласился на эту сделку в расчёте на то, что в течение пятнадцати лет наступит такой момент, когда Акен не сможет внести деньги в срок. Таким образом, давая взаймы, он ничем не рисковал.

Катастрофа ускорила приближение дня, которого уже давно ожидал кредитор. Что теперь будет?

Очень скоро мы узнали ответ на этот вопрос. На следующий день после того, как не был внесён очередной платёж, к нам явился человек, одетый в чёрный костюм, и предъявил Акену какую-то бумагу. Это был судебный исполнитель.

Теперь Акен почти не бывал дома. Куда он уходил, не знаю. Нам он ничего не рассказывал. По всей вероятности, он бегал по судам. Я со страхом думал о суде. Виталис ведь тоже судился, и я знал, чем это кончилось. Но Акену пришлось ждать результатов суда гораздо дольше, чем Виталису.

Прошла часть зимы. Мы, конечно, не могли застеклить рамы и починить парники, а потому занялись разведением овощей и цветов, не требующих большого ухода. На этом мы не могли много заработать, но всё-таки кое-какой доход получили бы.

Однажды вечером Акен вернулся ещё более расстроенный, чем обычно.

– Всё кончено, дети!

Я хотел выйти, так как понял, что он хочет сообщить что-то очень важное. Но он меня остановил:

– Разве ты не член нашей семьи? Хоть ты и мал, но уже хлебнул достаточно горя, а потому поймёшь меня. Дети, я должен с вами расстаться.

Мы все были в отчаянии. Лиза вскарабкалась к нему на руки и, плача, целовала его.

– Вы понимаете, конечно, что добровольно я ни за что не оставил бы таких хороших ребят, как вы, и мою славную малютку Лизу. – И он нежно прижал её к себе. – Но мне присудили выплатить долг. Денег у меня нет, а продажа имущества не покроет моего долга. Поэтому мне придётся сесть в долговую тюрьму и пробыть там пять лет.

Мы все горько заплакали.

– Очень печально, но ничего не поделаешь. Закон остаётся законом. Пять лет! Как вы проживёте без меня столько времени, бедные мои дети?

Наступило молчание.

– Я много думал и вот что решил. Реми напишет в Дрези, моей сестре Катерине, чтобы она поскорее приехала. Она женщина практичная, рассудительная и поможет нам принять наилучшее решение.

В первый раз в жизни писал я письмо, да ещё такое тяжёлое и печальное.