Без смягчающих обстоятельств

Конечно, легче всего было переехать в другую квартиру, другой район, в другой город или даже страну, когда плен Насти, ее концлагерь на дому наконец закончился. Почему она не шевельнула пальцем для этого? Настя не формулировала для себя ответ на этот вопрос. Наверное, это решала интуиция, а не разум. Ее израненная и опаленная опытом интуиция. Она заставила Настю выживать, не отползая от места гибели всех иллюзий и надежд. Бессмысленно уходить куда-то, пытаться обжить новое место с невидимым и неподъемным горбом из боли, горя, униженности и раздавленности. Эти ядовитые змеи везде сумеют захватить ее врасплох и душить, не позволяя ни вздохнуть, ни умереть. Нет, она должна их победить там, где страдала. Вот почему она живет здесь и каждую ночь вступает в свой бесконечный, давно проигранный бой.

А утром люди вновь встречают успешную журналистку, настолько требовательную к профессии и себе в ней, что она сменила уже немало авторитетных изданий, теряла добрых товарищей, нередко меняла большую зарплату на пробную сумму по договору, выигрывая лишь в человеческой чистоплотности соратников.

И да, эта неизбежная составляющая ее коварной судьбы. Мужчины. Настя ловит очередной восхищенный и умоляющий взгляд – и ее сердце вздрагивает от страха и предчувствия просыпающегося отвращения. Не к конкретному человеку, который чаще всего приятен или даже лучше других. Это паническая атака женской сути, которая помнит только казнь за любой миг блаженства или просто безмятежности.

Но сегодня был хороший день. Она решилась сделать то, о чем боялась даже думать столько лет. Она встретилась с Ларисой. И что бы та ни говорила, ее честные глаза, ее родной голос, ее детское, ласкающее слух «р», ее облик с шоколадными кудрями, убранными серебром, – все было похоже только на спасение, на утешение, на золотую лестницу, сплетенную из искренности и добра. Только по такой лестнице можно выбраться из пещеры со скелетом.

Настя позвонила Ларисе на следующий день:

– Привет, я могу взять на работе день послезавтра. Если тебе удобно. Если нет, перенесем.

– Здравствуй, Настя. Я смогу. У нас такие дела, что пришлось оформить отпуск за свой счет. Я приеду, только, конечно, не очень надолго.

– Тогда выбери время, на которое сможешь оставить маму.

– После двенадцати. Я делаю ей уколы, даю лекарства, в основном болеутоляющие и успокоительные. Потом она спит несколько часов.

– Хорошо. В двенадцать начинаю тебя ждать. Ты помнишь адрес, знаешь, как ехать?

– Да. И скажу сразу, Настя, чтобы нам не тратить зря время. Я знаю о тебе практически все. О Кирилле тоже. Не я искала информацию, она находила меня. О вас не говорил только ленивый. И если ты не в курсе, мы постоянно общались и продолжаем общаться с твоей мамой. С тех пор, как они с твоим папой перевезли к себе Антона. Мы и сейчас созваниваемся.

– Я предполагала. Мама мне тогда только сказала, что к ним ездит отличный педиатр… Я не уточняла по одной причине: мне было ни до чего. Но это очень хорошо, что нам не надо лишний раз нырять в тот омут воспоминаний. Оттуда слишком тяжело выплывать. У меня к тебе совсем другое.

Накануне встречи Настя мыла квартиру, готовила еду, купила бутылку хорошего красного вина. Это был для нее совершенно новый опыт взрослой жизни. Она впервые ждет желанного гостя в своей квартире. Ждет с почти детским нетерпением, как подарок, как солнечный просвет посреди грозового неба. Тот, кто десятилетиями брел и терпел без просвета, тот знает ему цену. Грозовое небо закрыло собой все события, столь важные для других людей. Они с Кириллом закончили вузы – каждый свой. Кирилл на год раньше. Он блестяще защитил диплом в МАДИ, его сразу пригласили на серьезную должность в крупную компанию. Настя искала и находила свои темы и своих людей для дела. У нее всегда было несколько приглашений в запасе, несмотря на репутацию человека с тяжелым, неуступчивым характером. Никто не догадывался, что только на работе Настя и чувствует себя живой.

И такое событие, которое должно быть самым важным в жизни женщины. На третьем курсе Настя родила сына. Удивительного и прелестного сына Антона. Они привезли его из роддома втроем – с ними решила пожить мама Насти, чтобы помогать с ребенком. Настя не стала брать академотпуск, раз есть такая поддержка. С Кириллом вроде бы все было в порядке. Женщины даже умилялись, когда крупный, очень сильный мужчина нереальной, редкой красоты осторожно брал в ладони крошечного ребенка, хорошенького, как фарфоровый ангелочек, и их глаза встречались. Безмятежные голубые, всему удивляющиеся глаза – и темно-синие, суровые, с неизменно подозрительным взглядом. Побеждали голубые. В них таяла суровость синих, появлялся свет нежности. Только в этом дуэте Настя и увидела, как выглядит нежность Кирилла. Поняла, что он никогда так не смотрел на нее, что с самого начала в его взгляде была только яростная и беспощадная жажда единственного обладателя.

Недолго женщины умилялись. Скоро в квартире повисла свинцовая тишина: Кирилл ревновал Настю к матери. Пока еще не к ребенку.