Без смягчающих обстоятельств

И тот день. Он всегда стоит перед глазами Ларисы. Она бежит к школе, там уже одноклассники облепили Настю, она что-то оживленно рассказывает. Увидела Ларису, обняла, даже взвизгнула, как щенок, от радости. И тут прошла группа ребят из выпускного класса. Остановились неподалеку. Девочки смотрели только на Кирилла. В него уже была влюблена женская часть школы с первого до последнего класса. Да и некоторые учительницы неровно дышали. А он вдруг остановился, застыл и прямо, настойчиво смотрел на Настю. Было очевидно, что для него все остальные на свете перестали существовать. Он видел только ее. На следующий день он ждал Настю после уроков у школы, довел до дома. Приветливо кивнул проходившей мимо Ларисе. И с тех пор они разлучались лишь на время уроков. Это такое деликатное выражение: они разлучались. На самом деле Кирилл стал неизменным, постоянным спутником, охранником и владельцем Насти. Лариса как-то на рассвете после бессонной ночи выглянула в окно и увидела его. Он стоял, прислонившись к дереву, и смотрел на окна Настиной квартиры. Было четыре утра, а ведь семья Кирилла уже переехала в Подмосковье.

Лариса только со временем сказала себе, что формально между ней и Кириллом ничего такого и не было. Они просто дружили, он хорошо к ней относился. Хвалил, поддерживал. Она перестала чувствовать себя робкой и незаметной. Он держал ее за руку, целовал на прощанье в щеку. Формально – это ерунда. А на самом деле он разбил ей сердце, она никогда не посмотрит на другого. Они разбили ей сердце. У нее не осталось даже подруги, которая бы поняла. Лариса отодвинулась в свою кромешную тень без слов и претензий, конечно. Только раз, когда Настя настойчиво стала требовать объяснений, она четко сказала:

– Ты украла мое счастье. Другого у меня не может быть.

Сказала и закрыла уши руками, чтобы не слышать слов Насти о том, что она не знала, что так получилось. Не знала – это одно. Не почувствовала – это совсем другое. Такое не прощают.

Настя увидела машину Ларисы из окна. Встретила подругу на пороге. Лариса вошла, осмотрелась, сказала:

– Красивая квартира. Стильно, удобно… Только как-то холодно. Может, только мне. У меня такие сосуды.

Их взгляды встретились. Честные карие глаза смотрели в глубокие и печальные зеленые, такие ненаглядные глаза – и двойную тоску затопили обильные слезы. Как будто летний ливень отмывал от пыли забвения их привязанность, которую никому так и не удалось убить.

Потом они запивали слезы встречи красным вином. К соблазнительным салатам и горячим, аппетитным пирогам с мясом и капустой пока никто не притронулся.

– Я всю ночь готовилась спокойно выслушать все, что ты собираешься мне рассказать, – сказала Лариса. – Я благодарна тебе за то, что хочешь решить что-то вместе со мной. Но сначала должна объяснить… Это меня мучает. Я сказала, что не знаю больше сочувствия к живым. И это правда в общем смысле. Атрофировался тот механизм в душе, который заставлять бросаться на помощь любому, попавшему в беду. Что-то выгорело, остатки приходится экономить. Но есть совсем другое. Есть люди, боли которых я не сочувствую, я просто беру ее на себя. Я становлюсь ими. Меня разрывает рак мамы в ее инвалидном кресле. Мое сердце рыдает и кричит за больного ребенка. И я всегда была тобой. И тогда, когда ты уходила вместе с моим несчастным счастьем, и тогда, когда оно тебя убивало. Я месяц провалялась в постели с нарушением мозгового кровообращения, практически инсультом, узнав подробности вашего разрыва. Я просто кричала и рычала, ощущая боль твоего нежного тела, ран на твоем прекрасном лице.

– Ох, – только и смогла произнести Настя. То было воспоминание-табу, и она точно не собиралась его касаться.

…Кирилл всю ночь ее избивал и насиловал. Рыдал при этом и произносил страшные, грязные слова. Обычно перед этим он закрывал входную дверь на ключ, который клал себе в карман. Но в ту ночь он был настолько разъярен и воспален, что вообще забыл запереть дверь. Когда устал перед рассветом, выпил бутылку водки, упал на диван и уснул. Настя сумела подняться, даже не дошла до ванной, чтобы смыть кровь. Она была совсем обнаженной, искать по квартире одежду было некогда, и она просто накинула плащ на голое тело и схватила с вешалки сумку с документами. Была поздняя осень, ночная дорога подмерзла, и она поскользнулась прямо на проезжей части. Потом узнала, что водитель, который едва не раздавил ее, вызвал «Скорую». Из больницы позвонили в полицию, ее родителям в Таллин. Они прилетели. Сразу пришлось общаться со следствием: Настя была вся изувечена, травмы говорили также о жестоком изнасиловании. Следователи собрались искать какого-то маньяка. А потом всем стала известная чудовищная правда, которую годами скрывало благородное семейство: оно предпочло расплачиваться собственными жизнями за свое полубезумное благородство.