Библейский греческий язык в писаниях Ветхого и Нового завета

а) Анализъ составныхъ элементовъ новозавтнаго языка показываетъ, что на него нужно смотрть, какъ на языкъ живой, радикально преобразующійся подъ „иностраннымъ“ воздйствіемъ іудеевъ при проповданіи новаго христіанскаго ученія въ мір. По смерти первыхъ проповдниковъ такое преобразованіе продолжалось еще нкоторое время уже подъ однимъ христіанскимъ вліяніемъ, въ результат чего долженъ былъ явиться собственно, такъ называемый, греческій христіанскій языкъ. При нормальномъ полномъ развитіи всякій языкъ заключаетъ фактически три элемента: литературный языкъ—ораторовъ, историковъ, философовъ и пр.; обычный языкъ, употребляемый людьми хорошаго воспитанія для повседневнаго обращенія; народный языкъ у людей безъ всякой культуры. Вс эти три языка могутъ проникнуть и удержаться въ письмени безъ измненія. Такъ, и въ нкоторыхъ частяхъ Новаго Завта замтенъ именно литературный языкъ. Посланіе къ Евреямъ соприкасается съ нимъ своимъ періодическимъ и тщательнымъ стилемъ. Посланіе св. Іакова обнаруживаетъ въ стил и колорит поэтическія свойства, которыя справедливо вызываютъ удивленіе. Въ книг Дяній—особенно посл ІХ-й главы—нкоторые разсказы и рчи не лишены ни чистоты, ни изящества; когда св. Павелъ говоритъ тамъ грекамъ или царю Агрипп,—языкъ сейчасъ же принимаетъ извстный литературный отпечатокъ. Впрочемъ, и литературные греческіе писцы могли поправлять нкоторыя новозавтныя творенія. Эти писцы упоминаются въ Рим. XVI, 2. 1 Кор. XVI, 21. Кол. IV, 28. 2 ессал. III, 18, а въ Дян. XXIV, 1-2 іудейскій первосвященникъ для веденія своего дла пользуется услугами греческаго ритора Тертулла. Посланіе св. Іакова могло выйти изъ рукъ литературнаго писца. Но,—говоря точно,—новозавтные писатели вовсе не литераторы въ род Элія Аристида, Діона Хризостома, Іосифа Флавія и Филона, св. Климента римскаго, св. Іустина и др. Пиша для (миссіонерскаго) обращенія, для всхъ, они по необходимости пользовались языкомъ всхъ, какой узнали изъ устъ всхъ; они старались быть ясными, простыми и легкими, не заботясь о томъ, чтобы писать искусно. Общій тонъ новозавтнаго языка—это тонъ языка простого и ходячаго. Но въ этомъ простомъ язык подмчается заботливость, которая человка средняго класса заставляетъ писать лучше, чмъ онъ говоритъ, инстинктивно избгая словъ и реченій слишкомъ простонародныхъ, небрежныхъ или неправильныхъ. Съ другой стороны,—вышедши изъ народа и соприкасаясь особенно съ народомъ,—новозавтные писатели не могли вполн избжать его вліянія; отсюда слова, формы, конструкціи и реченія иногда простонародныя, какія можно назвать вульгаризмами, а иногда еще и нкоторая просто народная манера въ стил. Литературнаго грека смущали идеи, образы, строй и колоритъ въ язык Новаго Завта, недостаточность искусства новозавтныхъ авторовъ въ ихъ писаніяхъ. Даже св. Павелъ долженъ былъ считаться съ этимъ нсколько неблагопріятнымъ впечатлніемъ, какое производилъ на грека его новый языкъ христіанскаго проповдничества (см. 1 Кор. II, 1 и 2 Кop. I, 6). Это неблагопріятное впечатлніе испытывали и образованные люди эпохи возрожденія—при сравненіи греческаго классическаго и новозавтнаго языковъ. Мнніе ихъ резюмируется словами Сомэза (Saumaise, Salmosius) въ его книг De hellenistica (Лейденъ 1643, въ 12°): „каковы сами эти люди (новозавтные писатели), таковъ у нихъ и языкъ. Посему языкъ ихъ,—что называется,—, языкъ общеупотребительный и народный. Ибо терминомъ   называютъ людей изъ народа безъ литературнаго воспитанія, употребляющихъ разговорный народный языкъ, какъ они усвояли его отъ своихъ нянекъ“. Въ XVII и XVIII вкахъ страстно препирались о качеств и природ греческаго Новаго Завта. Эти дебаты имли ту заслугу, что побуждали къ изученію новозавтнаго языка, и въ результат ихъ явились системы пуристовъ, евраистовъ и эмпиристовъ.—1) Пуристы защищали абсолютныя чистоту и корректность греческаго новозавтнаго языка, отрицая или замалчивая евраизмы, оправдывая необычайности этого языка дйствительно или мнимо аналогичными примрами, отыскиваемыми у свтскихъ писателей, даже у Гомера. Система эта поддерживалась до половины XVIII в.—2) Евраисты. Система ихъ, бывшая въ почет въ конц XVII в., господствовала въ теченіе XVIII столтія. Согласно ей, новозавтные писатели мыслили по-еврейски или поарамейски и свои мысли переводили на греческій языкъ, почему языкъ ихъ есть собственно еврейскій облеченный въ греческіе звуки и формы.—3) Эмпиристы XVIII в. думали, что новозавтные писатели не знали греческаго языка или знали его только слабо и писали на немъ наудачу („какъ придется“). Эмпиристы всюду видли „эналлаги“, при чемъ, благодаря этой грамматической фигур, новозавтные писатели будто бы получали возможность употреблять одно время вмсто другого, одно наклоненіе въ замнъ другого, одинъ падежъ на мсто другого и пр., не считая эллипсисовъ. Эмпиристы защищали свою систему подъ тмъ предлогомъ, яко бы еврейскій языкъ не различалъ ни временъ, ни наклоненій и не имлъ синтаксическихъ правилъ. Истинный грамматическій методъ, примненный къ греческому языку Новаго Завта въ новйшее время, осудилъ эти фантазіи. Заблужденіе ученыхъ и эллинистовъ XVI-ХVІІІ столтія заключалось въ игнорированіи той истины, что всякій языкъ иметъ не только такъ называемую классическую эпоху; что это—живой организмъ, измняющійся въ теченіи вковъ; что онъ долженъ быть изучаемъ и оцниваемъ на каждой отдльной и отличительной фаз своего развитія, когда подвергается извстному характеристическому измненію; что всякій вполн развитый языкъ включаетъ языки литературный, общепринятый и народный, изъ коихъ каждый долженъ быть изучаемъ самъ по себ и оцниваемъ по его собственной значимости—безъ осужденія или устраненія; что всякое ученіе—даже божественное—можетъ быть проповдано и записано именно на обычномъ язык этихъ проповдниковъ и ихъ слушателей. Впрочемъ,—поскольку языкъ Новаго Завта составленъ изъ различныхъ элементовъ и находится въ состояніи преобразованія, неполнаго, измнчиваго и обусловливавшагося разными вліяніями,—по всему этому вс утвержденія касательно его по необходимости бываютъ относительными и должны соизмряться съ каждымъ изъ этихъ вліяній, почему утвержденія исключительныя или абсолютныя обязательно являются ошибочными въ томъ, что въ нихъ есть исключительнаго или абсолютнаго.