Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Далее он переходит ко второй истине: серьезнейшее заблуждение британской политики заключается в попытках поддержать разваливающуюся Османскую империю. (Это заблуждение будет преследовать английскую дипломатию на протяжении всего XIX столетия.) Все усилия на этом поприще обречены на «жалкое поражение», предсказывает Черчилль. Сирию и Палестину необходимо спасти от «немощного и дряхлого деспотизма» турок и египтян и передать под европейский протекторат. Когда этот день настанет, евреи должны быть готовы сказать: «Мы уже считаем себя народом». Он «настойчиво советовал» Монтефиоре как президенту Еврейского совета, управляющего органа лондонской общины сефардов²

, содействовать «славной борьбе за становление нации» и подтолкнуть членов совета устраивать собрания, подавать петиции и агитировать.

Второе письмо год спустя он посвятил идее Эшли о гарантиях и предложил, чтобы евреи в Англии и на континенте подали петицию британскому правительству о назначении постоянного комиссара по делам Сирии, который на месте защищал бы интересы проживающих там евреев и заботился о безопасности их имущества, что подстегнуло бы колонизацию «под эгидой и с санкции Великобритании».

На подобный шаг у членов совета не хватило мужества. Их можно было побудить действовать ради преследуемых или угнетаемых евреев в случаях вроде Дамасского инцидента, но они были слишком заняты борьбой за гражданскую эмансипацию дома, чтобы загадывать так далеко наперед и трудиться ради воссоздания еврейской нации. Разумеется, в более поздний период, чем больше они эмансипировались, тем меньше их (за вычетом нескольких заметных фигур) привлекала мысль о национализме в какой-либо форме. Но это уже другая история. В 1842 г. даже Монтефиоре не мог побудить совет действовать, и в конечном итоге была принята резолюция, в которой совет сожалел, что «исключает возможность, что от него будут исходить любые меры по воплощению в жизнь филантропических воззрений полковника Черчилля». В резолюции добавлялось, что евреям Восточной Европы и Ближнего Востока придется заявить о себе до того, как английские евреи предпримут какой-либо шаг в их поддержку. Черчилль ответил, что они могли бы «потрудиться выяснить, каковы чувства и пожелания евреев в остальной Европе по столь важному и интересному вопросу» как «будущее возвращение их страны»³

, но нет никаких свидетельств того, что предложение пришлось по нраву совету. В остальном же, если судить по архивным материалам, тишина.

Евреи Запада не желали слушать; евреи Востока за стенами своих гетто не могли услышать. Не смог Черчилль достучаться и до министра иностранных дел или изыскать возможность повлиять на государственную политику за обеденным столом, как это делал Эшли. На деле за полстолетия или около того, прошедшие с начального хода Эшли — Палмерстона в 1840 г. в высших кругах не нашлось достаточно видных сторонников восстановления Израиля, за исключением самого Эшли. Как лорд Шефтсбери, он продолжал вращаться в высших кругах викторианского общества еще почти пятьдесят лет. Он не бросил своего дела и под конец жизни наилучшим образом суммировал его[72]

. Его дружба и сотрудничество с Палмерстоном, который вскоре вернулся на пост министра иностранных дел, а затем на протяжении еще десяти лет занимал пост премьер-министра, оставались по-прежнему тесными, но обоих в то время занимали более обширные проблемы. Во всяком случае, расцвет евангелического энтузиазма по обращению евреев миновал, а с ним устарел и мотив лично Шефтсбери.

Последующих сторонников восстановления Израиля более заботило империалистическое продвижение Британии на Восток, чем ее духовное восхождение к небесам. «Каждому англичанину должно быть ясно, — писал в своей книге «Гора Ливан» полковник Черчилль, — дабы сохранить главенство Англии на Востоке, необходимо, чтобы под ее влиянием так или иначе оказались Сирия и Египет». Книга, явившаяся плодом пятнадцати лет жизни на Ближнем Востоке, была опубликована в 1853 г., перед самым началом Крымской войны, когда раскаты грома с Востока, как обычно, истолковывали как предсмертные судороги Османской империи. Когда Палестина перестанет быть турецкой (совершенно верно, пусть и преждевременно), предсказывал Черчилль, она должна стать либо английским протекторатом, либо независимым государством, и эта перспектива толкнула его на красноречие в духе самого Эшли: «Страна мощи Иакова и силы Исмаила, арфы Давида и истовости Исайи, веры Авраама и любви Эммануила, страна, где берут начало неисповедимые пути Господни и где в свое время исполнится Его воля, имеет право на бдительность и сочувственную заботу Англии и уже взывает к ее хранящей Эгиде».