Биологическая опасность

Внезапно болтанка усилилась, и мне стало тяжело выдерживать курс. Однако Сельчук подстраховал меня с педалями руля направления.

– Продолжай вести, я займусь рулём направления.

– Спасибо! – крикнул я и опять уставился в навигационный дисплей. Курс самолёта едва-едва совпадал с курсом посадки.

– Киров-центр вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Уточнение: вертикальная видимость на аэродроме восемьдесят, горизонтальная четыреста. Учитывайте при посадке. – обратился диспетчер к нам по-русски.

– Спасибо.

Ещё десять минут мы снижались, и стоило нам вынырнуть из-под облаков на высоте около километра, я начал выпускать механизацию и шасси. Французы, как мне доложила Оля, сделали точно также. Резко в наши лобовые стёкла ударила стена воды, словно это мы в неё влетели, а не она в нас. Я включил дворники в тщетной надежде хоть как-то улучшить себе обзор.

Далее в игру вступает диспетчер посадки. Ну как вступает… Он сейчас вышел со скамьи запасных, а я готовлюсь туда уйти.

– Победилово-посадка. Звено Аэрофлот-Эйр Франс, заходите на посадку, полоса ноль три. Приоритет посадки для Эйр Франс один один шесть.

– Принято. – ответили мы с французами хором.

Я не стал перенастраивать рацию и просто вызвал французов.

– Так, парни. Заходите на посадку. Встаньте строго за нами, повторяйте все наши движения.

– Простите, один семь, а как нам сесть всё-таки.

Голос был явно молодой.

– Элементарно. Заходите нам в хвост и повторяйте наши движения. Когда мы коснёмся полосы, мы тут же взлетим, а вы сядете.

– Принято.

Это очень опасный манёвр, потому что для "Дримлайнера" есть опасность угодить в наш "спутый след"[45]. Хотя стоп. Мы же несколько меньше их. Так что им ничего практически не будет. Но есть другая опасность – порыв ветра припечатает нас друг к другу и финита ля комедия. Так что пришлось вызванивать французов.

– Так, держитесь от нас на дистанции семьсот пятьдесят футов. Один семь.

– Принял вас, один шесть.

Стоило мне увидеть полосу, я взял телефон и обратился к пассажирам.

– Уважаемые пассажиры, мы сейчас сядем, но тут же взлетим. В течении получаса мы окончательно сядем.

Я начал делать те же действия, что и при обычной посадке, но только на большей скорости, что предписано нашими инструкциями. Так-то мы должны сесть на скорости около двухсот километров в час, а сейчас мы  сделаем это на двухстах сорока. Так что придётся, как только радиовысотомер выдаст предупреждение о пятидесяти футах, топить двигатели в максимальный режим и уходить на второй круг.

И вот настал момент истины. Электронный мужской голос на уже приевшемся мне английском отрапортовал:

– Пятьдесят.

– Уход на второй круг!

Я резко перевёл двигатели во взлётный режим, секундой ранее дёрнув сайдстик на себя до упора так, чтобы самолёт ни при каких обстоятельствах не коснулся полосы. И это сработало – самолёт резко ушёл в набор высоты, в скорость начала расти. Но на такой скорости можно свалиться и всё. Так что я просто опустил сайдстик, и самолёт быстро перешёл в горизонтальный полёт. Немного подождав, я услышал от диспетчера фразу:

– Эйр Франс один один шесть, ждите машину сопровождения. Вас сопроводят до зоны досмотра.

Значит, они сели нормально.

– Так, теперь наша очередь. – сказал я про себя и вызвал диспетчера. – Победилово-посадка. Аэрофлот два четыре один семь, запрашиваю посадку на полосу ноль три правая. Заход по ИЛС.

– Вас понял, один семь. Уйдите в зону ожидания до уведомления. Эшелон четыре три ноль.

Не понял юмора? Диспетчер решил пошутить и отправил меня на высоту более 12 километров? Звучит тупо для зоны ожидания.

– Победилово, повторите последнее сообщение.

– Повторяю. Занять высоту четыре тысячи футов. До уведомления.

– Сделаем.

Похоже, что я принял электрические помехи от ионизации воздуха за команду “четыре три ноль” вместо команды "четыре тысяч". Ну и чёрт с ним. Потерпим минут тридцать-сорок, если не…

– Харитон Владимирович! – крикнул я, увидев, что мой, получается уже бывший инструктор, клюнул носом и упал прямо на радиопанель.

– Врача в кабину! – крикнул я в салон, не трогая интерком.

Через десять секунд в кабину влетел Лёха и Вася с Жекой.

– Что случилось?

– Харитон Владимирович потерял сознание. Это может быть последствием укуса?

– Фиг его знает. Вась, поднимай его, запрём пока в туалете. – отдал он приказ и повернулся ко мне. – Двери выдержат?

– Должны по идее. Но всё равно, чем-нибудь там укрепите её.

За минуту бессознательное тело Сельчука вынесли из кабины, а я вернулся к управлению самолётом, правда теперь на мне была и радиосвязь. Короче, придётся, как в этой поговорке, “И швец, и жнец, и на дуде игрец.”… до сих пор не могу понять каламбур этой русской поговорки. Но вроде как это “Мастер на все руки”, или что-то вроде этого.

Только через полтора часа мне дали команду совершить посадку на полосу два один.

– Аэрофлот два четыре один семь, вас понял, посадка на полосу два один, режим ИЛС.

– Подтверждаю, полоса два один, режим захода ИЛС. Ждите команду зачистки.

– Вас понял, один семь.