Читаем Битва на Калке. Пока летит стрела полностью

Спешились, пошли пешком. Лошадей привязали к деревьям, оставили сторожей. Помощник Ефрема, сам похожий на медведя, почтительно подковылял, поклонился в пояс.

   — Там, — хрипло произнёс он, указывая пальцем куда-то вдаль. Там ничего не было видно, кроме леса.

Пошли туда, куда указал мужик. Идти пришлось ещё долго, пока не открылось место, подготовленное для охотничьей забавы.

Широкий и неглубокий лог, полный рыхлого снега, одним концом своим упирался в подножие поваленных деревьев — то ли буря их повалила, то ли землю подмыло дождём — они и рухнули. Рухнув, образовали корнями могучий навес. Под этим навесом и была берлога. Устраиваясь на зиму со своим семейством, медведица по-хозяйски навалила сверху ещё разных сучьев и еловых лап, так что укрепление получилось надёжное. Зев берлоги был слегка растревожен жердями загонщиков, которые уважительно держались на некотором расстоянии. Длинные их жерди были наготове. Из берлоги слышался ровный низкий рык обеспокоенного зверя. Иногда в него вплеталось слабое тявканье проснувшихся медвежат и ломкий рёв молодого пестуна, которого мать, видно, допустила в берлогу зимовать. Впрочем, если лето было щедрым на еду, такое случалось часто.

   — Это ей лет восемь будеть, — задумчиво, созвучно с медведицей, проговорил Ефрем, с виду — весь внимание и настороженность.

   — Почему — восемь? — жадно спросил юный Александр, сжимавший сейчас обеими руками копьё.

   — Такая у неё... этот... возраст. От двух помётов детки с ей тама, — пояснил Ефрем. — Когда молодая, так не пустить. А старая, так ей всё одно: то детки и это детки, давай, залязай.

Александр задумался. Потом порывисто вздохнул и отважно пошёл прямо по снегу к зеву берлоги.

   — Ярославич! Погоди! — воскликнул великий князь. И, махнув рукой загонщикам, велел: — Начинай там!

Те послушно полезли вперёд, целясь концами жердей в чёрную дыру. Просунув жерди внутрь, они стали ворошить там, совсем как бабы ворочают горшки в печи ухватами.

Страшный рёв был им ответом. Из дыры высунулась огромная медвежья голова, лапой махнула по одной жердине — державший её загонщик покатился с откоса вниз. Тут же другие стали тыкать в медведицу, отвлекая её от упавшего. Схватив зубами жердь, медведица перекусила её и отступила, пропав в темноте лаза. Оттуда послышался высокий медвежий крик, полный страдания.

   — Это она сеголетка свово дерёть, — пояснил Ефрем Александру.

Великий князь приказал ловчему ни на шаг не отходить от княжича, и Ефрем держался рядом, как привязанный. — Сильно обозлилася. Счас вылетит, держись!

Берлога уже была окружена людьми. Чуть впереди всех, но сбоку от дыры стоял Ярослав, занёсший копьё. Напротив зева встал сам великий князь с двумя помощниками по бокам. Выйдя наружу, первым делом медведица должна была увидеть его и, напав, напороться на рогатину, задний конец которой Юрий Всеволодович упёр в снег.

Внезапно страшная голова зверя снова вылезла из дыры. Медведица словно раздумывала — кинуться ей вперёд или снова отступить, потом кинулась.

Тут же князь Ярослав кинул своё короткое копьё ей в бок. Копьё пробило шкуру и повисло, Ярославу услужливо подали другое. Но медведица словно и не заметила этого укуса, лишь огрызнулась пастью и, встав на задние лапы, попёрла на Юрия Всеволодовича. Зверь был велик, покрыт свалявшейся за зиму шерстью, вонял псиной и так ревел, что ушам было больно, а свору ярившихся на связке собак, которых пока отпускать знака не было, не слышно вовсе. Юрий Всеволодович, дождавшись, пока медведица не подойдёт на нужное расстояние, изловчился — и ткнул её остриём рогатины в пузо. И сразу осел всей тяжестью, прижимая конец рогатины к земле.

В этом месте оказался неожиданно толстый слой снега. Зверь нажал — и конец провалился. Юрий Всеволодович тоже, взмахнув руками, провалился в снег до самого паха. Медведица сноровисто ударила лапой по древку рогатины, перешибла его и, с сочащимся кровью пузом, двинулась на обидчика.

   — Собак! Собак! — закричал Ярослав, кидая копья одно за другим — и промахиваясь. — Держи её!

Пока великий князь выкарабкивался из ямы, вся свора вцепилась в медведицу. Те, кто был поумнее и поопытнее, хватали её сзади за ляжки, а кто из собак был помоложе, те бросались спереди, брызжа пеной с клыков. Медведица занялась собаками. Вот первая отлетела в сторону с вырванным боком, вот вторая закрутилась на снегу с перебитым хребтом, окрашивая вокруг себя снег в алый цвет. Но тут Ярослав, наконец, попал медведице в шею.

Почувствовав удар, та грузно села на задние лапы, повернулась к Ярославу и попыталась вырвать железное остриё из себя. Но великий князь уже выбрался из ямы и, не давая зверю опомниться, подскочил к ней и всадил копьё слева под мышку. Медведица закричала, завертелась, мотая головой. Потом упала на бок. Следующее копьё вошло ей прямо в незащищённое горло. Она ещё немного полежала, вздрагивая всем телом, испуская стоны, почти как человек, и затихла.

Перейти на страницу:

Все книги серии Во славу земли русской

Похожие книги

Виктор  Вавич
Виктор Вавич

Роман "Виктор Вавич" Борис Степанович Житков (1882-1938) считал книгой своей жизни. Работа над ней продолжалась больше пяти лет. При жизни писателя публиковались лишь отдельные части его "энциклопедии русской жизни" времен первой русской революции. В этом сочинении легко узнаваем любимый нами с детства Житков - остроумный, точный и цепкий в деталях, свободный и лаконичный в языке; вместе с тем перед нами книга неизвестного мастера, следующего традициям европейского авантюрного и русского психологического романа. Тираж полного издания "Виктора Вавича" был пущен под нож осенью 1941 года, после разгромной внутренней рецензии А. Фадеева. Экземпляр, по которому - спустя 60 лет после смерти автора - наконец издается одна из лучших русских книг XX века, был сохранен другом Житкова, исследователем его творчества Лидией Корнеевной Чуковской.Ее памяти посвящается это издание.

Борис Степанович Житков

Историческая проза
Живая вещь
Живая вещь

«Живая вещь» — это второй роман «Квартета Фредерики», считающегося, пожалуй, главным произведением кавалерственной дамы ордена Британской империи Антонии Сьюзен Байетт. Тетралогия писалась в течение четверти века, и сюжет ее также имеет четвертьвековой охват, причем первые два романа вышли еще до удостоенного Букеровской премии международного бестселлера «Обладать», а третий и четвертый — после. Итак, Фредерика Поттер начинает учиться в Кембридже, неистово жадная до знаний, до самостоятельной, взрослой жизни, до любви, — ровно в тот момент истории, когда традиционно изолированная Британия получает массированную прививку европейской культуры и начинает необратимо меняться. Пока ее старшая сестра Стефани жертвует учебой и научной карьерой ради семьи, а младший брат Маркус оправляется от нервного срыва, Фредерика, в противовес Моне и Малларме, настаивавшим на «счастье постепенного угадывания предмета», предпочитает называть вещи своими именами. И ни Фредерика, ни Стефани, ни Маркус не догадываются, какая в будущем их всех ждет трагедия…Впервые на русском!

Антония Сьюзен Байетт

Историческая проза / Историческая литература / Документальное
Добро не оставляйте на потом
Добро не оставляйте на потом

Матильда, матриарх семьи Кабрелли, с юности была резкой и уверенной в себе. Но она никогда не рассказывала родным об истории своей матери. На закате жизни она понимает, что время пришло и история незаурядной женщины, какой была ее мать Доменика, не должна уйти в небытие…Доменика росла в прибрежном Виареджо, маленьком провинциальном городке, с детства она выделялась среди сверстников – свободолюбием, умом и желанием вырваться из традиционной канвы, уготованной для женщины. Выучившись на медсестру, она планирует связать свою жизнь с медициной. Но и ее планы, и жизнь всей Европы разрушены подступающей войной. Судьба Доменики окажется связана с Шотландией, с морским капитаном Джоном Мак-Викарсом, но сердце ее по-прежнему принадлежит Италии и любимому Виареджо.Удивительно насыщенный роман, в основе которого лежит реальная история, рассказывающий не только о жизни итальянской семьи, но и о судьбе британских итальянцев, которые во Вторую мировую войну оказались париями, отвергнутыми новой родиной.Семейная сага, исторический роман, пейзажи тосканского побережья и прекрасные герои – новый роман Адрианы Трижиани, автора «Жены башмачника», гарантирует настоящее погружение в удивительную, очень красивую и не самую обычную историю, охватывающую почти весь двадцатый век.

Адриана Трижиани

Историческая проза / Современная русская и зарубежная проза