Битва на Калке. Пока летит стрела

   — Дак знаешь, конечно. Он ещё князя Мстислава в Торопец выпроваживал. Но я не о том. Пишет мне, что, мол, трудно стало. Ушкуйники эти, сбродная сволочь, покоя не дают. Днём работаешь, ночью от них отбиваешься. А теперь и половцы оттудова бегут. Вот и выходит, что русский — живи на русской земле, а дальше Бог рассудит. А то, что про монголов рассказывают, так я считаю, что им место в степи, и из той степи они к нам не пойдут. Надо сидеть у себя — и тихо, они к нам и не пойдут. Сожгут мой Нижний Новгород — а пускай себе. Зато мне наука, впредь не суйся куда не следует. Хочешь город — стройся, но на своей земле. Мало ли её у нас? Вон сколько! — Ярослав развёл руки в стороны, как бы желая обнять всю русскую землю. Он был взволнован, видимо, высказал старшему брату нечто заветное, до чего сам дошёл в долгих и мучительных рассуждениях.

Великий князь хмыкнул довольно невежливо, но отвечать ничего не стал. Всё, что высказал Ярослав, как-то шло вразрез с его собственными убеждениями. Ишь ты, как зверей-то, дичь всякую, подверстал к человеческим делам. Нет уж, братец, будет Русь расширяться и на новых землях города строить! Так наши отцы и деды завещали. А придут монголы, про которых в последнее время что-то много разговоров идёт повсюду, так и уйдут обратно, кто уцелеет. Не родилась ещё та сила, что русскую силу переборет.

Дальше ехали молча, думая каждый о своём.

Сильно перевалило за полдень, когда вернулись во Владимир, расположились с добычей на широком княжеском дворе. Пир намечался. Ради такого праздничка — доброй звериной охоты. Юрий Всеволодович распорядился, чтобы молодого пестуна запекли целиком. В углу двора для этого была приготовлена яма со стенками, обмазанными глиной. Хочешь — так можно и буйвола целиком запечь. Сейчас с годовалого медведя снимали шкуру, подвесив его за задние лапы. Помощничков набежало много, работа спорилась, тем более, что каждый, кому не досталось места возле туши, всегда готов был подать умный совет.

   — Голову отрезать — и собакам! И лапы тоже! — крикнул готовщикам великий князь. — А то на человечка уж больно смахивает, — пояснил он Ярославу.

Тот, впрочем, ел уже не первого в своей жизни медведя и хорошо знал, что сходство ободранного зверя с человеком неприятно действует на воображение.

В дом не пошли — вдруг прорвало серую завесу облаков, и солнечные лучи стали быстро нагревать воздух и вообще всё, к чему прикасались. Широкая лавка, на которую уселись оба брата, скоро стала совсем горячей, и сидеть на ней, сквозь кафтан чувствуя тепло, было очень приятно. Ярослав, забыв о своих мудрствованиях, жмурился как кот на завалинке. Даже сам великий князь, скинув необходимую ему по званию шапку, сидел вольготно, откинувшись на тёплые брёвна стены, поглядывал по сторонам, всё примечая.

Первым он и приметил, как у ворот княжеского двора возникла суета, как при неожиданном госте. Придерживая меч левой рукой, к Юрию Всеволодовичу побежал старший начальник стражи — докладывать.

«Вот ещё морока! Кого это там черти принесли — только расслабился, — подумал великий князь. — Велю сказать, что никого не принимаю, и всё тут».

   — Государь! — подбежавший стражник как-то странно был возбуждён. — Приехал человек из Киева! До тебя, говорит, приехал!

   — Хм... Из Киева, говоришь? Почему это вдруг? А ну, давай его сюда, пред мои очи!

Стражник бросился к воротам. На бегу сделал знак своим: открывай! Створки начали распахиваться. Не ожидая, пока они полностью отворятся, внутрь двора въехал на белом коне человек. Он был молод и высок ростом, одет богато, на боку имел меч в искусно сделанных ножнах. Сопровождали молодого человека двое всадников в бронях. Охрана, наверное.

Юрий Всеволодович сел прямо, краем глаза заметив, что Ярослав не изменил положения, только лицом похитрел и смотрит на гостей очень внимательно.

Остановившись на почтительном расстоянии, молодой человек сошёл с коня, кинул поводья одному из сопровождающих и, пройдя несколько шагов, снял шапку и встал на одно колено. «Э, да никак это посланник, подумалось великому князю. — Уж не на Совет ли приехал приглашать? Не поеду».

   — Великий князь Юрий! — громко, отчётливо произнёс молодой человек. — И ты, князь Ярослав! Примите грамоту от великого князя Киевского Мстислава Романовича!

И, встав с колена, с поклоном подал Юрию Всеволодовичу пергаментный свёрток, к которому была привешена печать алого воска.

Полукольцом уже окружили молодого посланника дворовые люди, часть из привратной стражи тоже была здесь, держась за рукоятки своих мечей на всякий случай. Сам же молодой человек, отдав грамоту, стоял прямо и выжидательно смотрел на великого князя (на Ярослава не взглянул даже) и ждал. Юрий Всеволодович, злясь на себя за то, что посланец застал его в таком вольном виде, содрал печать княжескую, сначала осмотрев её, и развернул хрусткий свёрток.

«Брат мой Юрий, — было написано там, — ждём тебя на большой Совет в Киеве, а уже собрались многие сюда, и споры у нас идут крепкие. Тебя ждём с Ярославом. И чтоб ехал не мешкая, а то беда великая может быть».