Битва за Лукоморье. Книга 3

– Другого купи, – равнодушно посоветовала Мирава. – Или сведи, все дешевле обойдется.

– За ценой не постою, называй!

* * *

Странный он был, этот китежанин. Не помнила Веселина, чтобы на нее смотрели, словно бы не видя ни темно-русой косы, ни синих, как васильки во ржи, глаз, ни румяных губ, но этому гостю до красы неодолимой дела не было. Взглядом скользнул, усмехнулся – и ну допросы устраивать. Да, красавицей признал, да и кто бы не признал, но замуж сходу не зовет, целоваться – и то не лезет… Сколько лет о таком мечталось, а как нагрянуло, стало обидно.

– Говори, – холодно велела отшельница, – сколько тебе за помощь не жаль.

– А ты с делом справишься? – прищурился гость. – Прости, увериться хочу.

– Ну и я хочу, – хмыкнула, давя досаду, чародейка. – Чем, кстати, докажешь, что Охотник?

– А по одежке не видно?

– По одежке не встречаю.

В его серо-голубых глазах мелькнуло что-то… уважение? Удивление? Улыбнулся широко, головой качнул, будто сам себе не веря:

– И то верно. Доказать могу этим.

Знак китежанский она, само собой, узнала сразу. Его не подделаешь, разве что за дело примется совсем уж великий чародей, да и то наверняка промашку даст.

– Вижу, – протянула и прежде не сомневавшаяся в словах гостя Веселина. – Ну что, Охотник, пойдем, поговорим?

Небрежный взмах руки, и резные стражи теряют свое обличье, вместо них изгибаются по камню резные, усыпанные сразу цветами и плодами ветви, образуя высокую арку, в которой проступает дверь со слюдяным зарешеченным окошечком. Отданный шепотом приказ, и дверь распахивается, позволяя видеть внутренность башни – светящиеся, как в ясный полдень, стены, витую лесенку, лазоревый ковер на полу, цветущие деревца в кадках у стен.

Недовольно возится в своей сумке куколка – боится, как бы ее «дочка» неразумная об осторожности не позабыла. Мол, таких, как этот сероглазый, только пусти, сразу лезть-приставать начнут. Только что с нее, тряпичной да соломенной, взять? Глядеть – глядит, а не видит. Кровь у гостя от страсти не кипит, не нужна ему хозяйкина краса, за другим явился.

– Что не входишь, китежанин? Неужели боишься?

– Некогда мне гостевать, конь ждет, худо ему. Давай здесь поговорим. Какова твоя цена, отшельница?

– Сперва ответь, чего не пожалеешь.

– Душу не отдам, дело свое не брошу, об остальном сговоримся. Чего просишь?

– Коня для начала покажи, – решила Веселина. – Возьмусь – назову цену, нет – не обессудь.

– Сюда привести или до опушки дойдешь?

– Дойду, не калечная, – девушка незаметно поправила пояс с мешочком, успокаивая разволновавшуюся советчицу. – Ступай первым, да смотри, не оглядывайся, худо будет.

Охотник рванул под горку так, что чародейке пришлось за ним чуть ли не бежать. Приказ не оглядываться она многим отдавала, да исполнить его так никто и не смог. Много их было – молодых и старых, умных и дурных, воинов, купцов, пахарей, скоморохов… Случались и волшебники, только не спасало их ни слово данное, ни ум, ни колдовство. Так и норовили оглянуться, задержаться, коснуться если не руки, то платья. Морок их и тот не брал, хоть уродиной прикидывайся, хоть старухой, без толку. Правда, и забывали быстро – с глаз долой, из сердца вон. Зато пока рядом – с башни прыгнуть готовы, лишь мигни; в дверь выгонишь – в окно полезут… потому и нет у нее теперь окон.

– Как звать-то тебя? – крикнула в широкую спину Веселина, загадывая, обернется или нет.

– Алеша, – бросил на бегу китежанин. Экий неразговорчивый, ну и она помолчит, сколько той дороги-то.

Коня Алеша оставил у самой опушки за прибрежным ивняком; воды и травы там хватало, но могучий длинногривый красавец не пил и не пасся. Стоял неподвижно, вытянув шею, вбирая темными ноздрями принесенные ветром запахи. Чуть поодаль, у кромки кустов лежали вьюки и сбруя. Прежде чем идти за помощью, Алеша друга расседлал, но треножить не стал, хотя куда слепой уйдет?

– Вот он, Буланко, – соизволил объяснить китежанин. – Ты, Мирава, постой здесь, я его придержу.

Ответа он не ждал, и Веселина не ответила. Чудной гость, и день чудной выдался. Хорошо бы и впрямь помочь напоследок удалось.

Исполнять чужие просьбы чародейке давно надоело, да и от людей она подустала, но этот был каким-то особенным. Веселина стояла, придерживая настырную ивовую ветку, что так и норовила сунуться в лицо, наблюдая за встречей коня и человека. Буланый ткнулся мордой в хозяйское плечо, Охотник откинул шелковистую челку, погладил светлую звездочку на конском лбу, что-то сказал. Жеребец передернул ушами, замер.

– Шла бы ты домой, – зазудела, пользуясь случаем, Благуша. – Шалый он, ишь как зыркает. Как есть бабник!

– Мне-то что? – раздраженно хмыкнула чародейка.