Битва за Лукоморье. Книга 3

– А по виду не скажешь, – с язвинкой усмехнулась чародейка. – На первый взгляд – просто высокий, быстрый да… приставучий, как банный лист.

– Спорить не буду. – Не до споров тут! – Хоть горшком обзови, только возьмись.

Чародейка задумчиво погладила пальцем голову куколки и наконец кивнула:

– Что ж, тебя бы я вылечить точно сумела. Вы, богатыри, с Матушкой-землей связаны, из нее силы набираетесь, тебе она бы и помогла… А раз так, то и коню богатырскому помочь должна. Только б головы он от боли не потерял.

* * *

«Выдержу. Все выдержу! – для убедительности Буланыш, будто перед боем, топнул ногой. – Только ты не уходи, рядом будь».

– Куда я денусь? – с нарочитой лихостью хмыкнул Алеша, исподтишка наблюдая за чародейкой.

Мирава обходилась без скарба, на который так охочи не слишком сильные волшебники, – с чем вышла из башни, с тем и осталась, только косу за спину отбросила.

– Уложи коня на бок, – велела чародейка, сплетая и расплетая пальцы. Извлеченная из своего кисета куколка пристроилась на плече хозяйки странным алым цветком. – Сам рядом садись. Так, чтоб не зашиб он тебя ненароком.

Огрызаться богатырь не стал, просто опустился на траву рядом с дрожащим от возбуждения Буланышем.

«Что она делает?»

– Руками машет. Так надо.

«А ЭТО, оно с ней?»

– С ней. Говорю же, так надо.

«Я передумал, уходи. Не хочу, чтоб ЭТО тебя трогало».

– Будь другом, успокойся.

Буланко лежал, Алеша сидел рядом, положив руку на вздымающийся словно после хорошей скачки бок, а вокруг странным медным огнем горела и не сгорала сухая трава. Ни дыма, ни жара не ощущалось, просто исчезло все, кроме мечущегося темно-рыжего пожара. Это было красиво, но любоваться мешала тяжесть в затылке и невидимый обруч, словно бы сдавивший виски. Больше не происходило ничего, а наколки молчали. Еще бы, ведь самому Алеше не грозило ничего!

– Буланко, – потребовал богатырь, – не молчи! Говори, что с тобой.

«Змеи… – отмалчиваться Буланыш не стал. – Змеи! Много! Меня укусила… Серая, с раздутой шеей. Больно. Душно… Терплю, видеть хочу».

– Ты уж постарайся, – попросил Охотник и тотчас увидел чешуйчатые гибкие тела и почти почувствовал их касание. Буланыш и прежде делился ощущениями, которые не мог передать словами, сейчас это было особенно сильно.

Змея обвила сапог, змея проползла по руке, змея прикоснулась к шее. Буланко рванулся подняться, богатырь навалился всем телом, не позволяя этого сделать. Бесплотный огонь поседел, став серебряным. Конь вновь дернулся встать, его шкура взмокла, жила на шее билась, как безумная. Теперь он словно бы по брюхо в снегу пробивался сквозь сугробы, пытаясь уйти от волков, а вокруг бушевал буран, нет, песчаная буря. Раскаленный песок давил своей тяжестью, заживо хоронил, слепил, не давая ни видеть, ни дышать. Перейти эти пески невозможно, невозможно, невозможно…

«Все, не могу больше. Все!»

– Можешь! – рыкнул Охотник. – Вперед!

Снег и вдруг сразу песок? Почему? Уж не потому ли, что серебро бесплотного огня сменилось золотом. Змеи, холод, жар… Медь, серебро, золото… Оно должно быть последним!

– Буланко, немного осталось! Терпи. Слышишь?!

«Слышу… Терплю».

Они вечно идут друг за другом, три царства, медное, серебряное, золотое, три леса, три реки, три горы, и в конце или беда, или радость. Алеша надеялся, а что ему еще оставалось? Только не отнимать рук от взмыленной шкуры.

Они выдержали. Оба. Лесная трава отпылала червонным золотом и погасла, напоследок расплакавшись вечерней росой.

– Поднимайтесь, – велел из сгустившихся сумерек женский голос. – Что смогла, я сделала, а вот вышло ли, поймем, когда солнце встанет.

«Ждать… Опять ждать?»

– Ерунда, ночь как-нибудь скоротаем.

Поднимался Буланко тяжело, ноги жеребца дрожали и разъезжались, а глаза прикрывало что-то вроде туманной повязки. Неужели все было зря?

Подошла Мирава, протянула руку, кончиками пальцев коснувшись конской шеи. Буланко шумно вздохнул и опустил голову.

– Пусть спит, – негромко сказала волшебница, – утро вечера мудренее. Пошли, гостем будешь, заодно расскажешь и что вы натворили, и как меня нашел. А за коня не бойся, Благуша за ним приглядит, да и тихо у меня. Волки не заходят, люди – не находят.

* * *

Великой чародейкой Веселина себя не считала, бывают куда искусней. Силой молодую волшебницу судьба не обделила, но возиться со сложными заклятьями и творить волшебные инструменты ей было скучно. Зачем выкаблучиваться, когда все уже придумано: бери да работай, при необходимости что-то подправишь, поднажмешь – и порядок. Да и советчица-куколка, память мамина, всегда рядом – и подскажет, и поможет, пусть и все жилы при этом вымотает. Так она их и без дела мотает, а тут хотя бы с пользой.