Битва за Лукоморье. Книга 3

Высадить отсутствующую дверь не по силам даже богатырю на пару с богатырским же конем – коня, впрочем, Алеша оставил подальше, на всякий случай. С испереживавшегося за хозяйскую душу Буланко сталось бы встрять в разговор с колдуньей, и богатырь уломал друга подождать у кстати подвернувшегося родничка, рядом с которым зеленела словно бы и не осенняя трава. Было это непросто, но к видневшейся за тремя одинокими соснами башне Алеша отправился один.

Чародейка обосновалась на пологом, понизу заросшем отцветшим шиповником холмике, переходящем в стиснутый со всей сторон чащобой луг. Выглядел он странно, хоть и не так, как сама башня, к которой вела узкая тропка, бравшая начало на засыпанной сухими иглами проплешине все у тех же сосен. Дальше никто, похоже, не забирался: трава на лугу высохла на корню и казалась нетронутой. Оставалось предположить, что обитатели стоявшей на опушке Сивого леса деревеньки поднимались к Мираве с другой стороны, там же должна была быть и дверь. Китежанин обогнул холм, цепляясь распашнем за колючки, пробрался сквозь усыпанные рыжими ягодами кусты и… уткнулся в стену – совершенно гладкую, без всякого намека на ход, хоть бы и тайный.

Обойдя загадочное сооружение, Алеша обнаружил, что у белоснежного, словно бы выросшего из земли дива не имелось ни окон, ни дверей. Просто цельная глыба с остроконечной, вроде бы медной крышей и почти без украшений на стенах – только на высоте человеческого роста всю постройку охватывала широкая полоса искусной каменной резьбы. Переплетающиеся цветочки-росточки не походили ни на руны, ни на другие известные китежанину колдовские знаки и вряд ли что-то означали, а вмурованная в стену ровно над тем местом, где полагалось быть двери, медная табличка не несла на себе ни единой буквы. От растерянности богатырь хлопнул по медяшке ладонью, и тут же каменные узоры над головой зашевелились и из цветов и растений соткалось что-то вроде вислоухой собаки, чьи широко расставленные лапы переходили в корни.

– Кто ты, чуж чуженинович? – пролаяла она. – Мы на страже! Зачем пожаловал?

Деревенские предупреждали, что башню охраняют волшебные стражи, на три голоса расспрашивая всякого гостя, зачем пожаловал, и обрадованный Алеша пустился в объяснения. Увы, обрадовался он, как оказалось, преждевременно. К псу в самом деле присоединилась еще пара резных птиц – змеехвостка и сова – и началось. Каменные привратники либо издевались, либо были совершенно бестолковыми: узнать у них, дома ли хозяйка, и то не вышло.

Троица стражей бубнила свои вопросы, богатырь, потихоньку зверея, отвечал, табличка покрывалась веселенькими лазоревыми буковками, но и только. По третьему разу Алеша заметил, что остаются лишь первые слова, и стал изъясняться предельно кратко. По десятому решил дождаться, когда худова медяшка сплошь исчезнет под записями. После этого что-то могло произойти, а могло и начаться по новой, однако вернуться к Буланко с пустыми руками богатырь не мог. Он слишком долго убеждал друга, что в Сивом лесу ждет помощь.

– Мы на страже! Ходу нет! – пошел на очередной заход каменный пес, устали он явно не знал.

– Мы на страже. Назовись! – не отставала от собаки змеехвостка. – Назовись! Кто таков? Зачем пожаловал?

– Охотник я, китежский, – устало произнес Алеша, потирая лоб. – Мираву-отшельницу ищу.

– Зачем тебе Мирава? – стройная женская фигура отделилась от стены, очертив рукой нечто вроде круга, и каменные привратники разом смолкли.

Слегка одуревший от пустых расспросов китежанин ошалело уставился на невесть откуда взявшуюся красотку.

– Как найду, так и отвечу, – не подумав, брякнул он.

Незнакомка, судя по одинокой перекинутой на грудь косе незамужняя, удивленно раскрыла глаза. Глаза красивые, васильковые, да и сама ладная, не отнять. Ни на ведьму, ни на волшебницу не похожа, боярышня и боярышня, может, даже княжна. Правда, такие без нянюшек да подруженек шагу не ступят, а тут – глушь лесная… да и балаболы каменные сразу подчинились…

К взявшейся из ниоткуда собеседнице Охотник шагнул словно бы из любопытства, на самом деле пытаясь разглядеть, что та прицепила к поясу. Оказалось, шелковый кисет, из которого высовывалась потрепанная куколка в красном сарафанчике. Обычная, соломенная, в такие детишки малые играют, только вот на округлой головке темные глазки влажно поблескивают… живые!

Больше никаких сомнений: волшебница, причем не из последних. Нашел.

– Ты и есть Мирава-отшельница, – твердо произнес Охотник.

– Тебе виднее, – задрала бровь «боярышня». Издевается, что ли? Ну да чародейка, что возьмешь…

– Не до шуток мне, красавица, – какие уж тут шутки! – Дело у меня неотложное.

– И какое же? – нахмурилась синеглазка. – Говори толком, чего тебе надобно?

С китежанскими чародеями Алеша ладил отлично, с красными девицами в последнее время выходило не очень, правда, девицы попадались со странностями: мертвячка, поленица, зверинщица, теперь вот волшебница и в придачу отшельница, только деваться-то некуда.

– Лады! – решился богатырь – В общем, тут такое вышло… Конь у меня ослеп, помощь нужна.