Битва за Рим

– Северный, он же центральный, театр гораздо сложнее. Надо исходить из того, что все земли между Северным Пиценом и Апулией, включая Апеннинские горы, находятся во вражеских руках. Здесь величайшая трудность для нас – сами Апеннины. Если мы хотим сохранить Этрурию и Умбрию, то должны выстоять в самом начале кампании против этих италийских племен. В противном случае Этрурия и Умбрия переметнутся к неприятелю, и мы лишимся наших дорог и Италийской Галлии. На этом театре должен командовать один из консулов.

– Нам обязательно нужно назначить главнокомандующего, – напомнил Скавр.

– Не получится, принцепс сената. Два театра военных действий, о которых я говорил, разделены нашими землями, – твердо возразил Сулла. – Лаций – обширная область, она заходит на север Кампании, а это та половина Кампании, которая, скорее всего, останется нам верна. Сомневаюсь, что юг Кампании сохранит верность, если восставшие одержат хотя бы одну победу, так много там самнитов и гирпинов. Чего стоит Нола! На востоке Лация высятся неприступные Апеннины, а тут еще Помптинские болота. Главнокомандующему пришлось бы метаться между двумя удаленными друг от друга зонами конфликта и всегда опаздывать. О том, чтобы надзирать сразу за двумя, не может быть речи. Мы же будем биться на двух фронтах, если не на трех! На юге может развернуться единая кампания, ибо там, где соединяются Самний, Апулия и Кампания, Апеннины наименее высоки. Другое дело – северный, он же центральный театр: там правильнее говорить о двух театрах – северном и центральном. Виноваты Апеннины, в тех местах они выше всего. Земли марсов, пелигнов и, возможно, марруцинов образуют отдельную зону, где не будет пиценов и вестинов. Я не вижу способа сдержать всех италиков, если драться только в центре. Придется, вероятно, отправить армию в бунтующие части Пицена через Умбрию и Северный Пицен, чтобы она спустилась с гор по их Адриатическому склону. Одновременно надо будет вторгнуться на земли марсов и пелигнов восточнее Рима.

Сулла сделал паузу, хотя и ненавидел себя за эту слабость. Что чувствует сейчас Гай Марий? Если ему были не по нраву речи Суллы, тот предоставлял ему возможность об этом заявить. И Гай Марий не упустил шанса высказаться. Сулла напрягся.

– Пожалуйста, продолжай, Луций Корнелий, – только и молвил прежний кумир. – Я сам не смог бы изложить все это лучше.

Светлые глаза Суллы сверкнули, губы чуть раздвинулись в улыбке, но он сразу посерьезнел и пожал плечами:

– Полагаю, это все. Хочу еще раз напомнить, что я исходил из того, что в восстании участвуют не менее восьми италийских племен. Не думаю, что должен предлагать кандидатуры. Тем не менее оговорюсь, что те, кто отправится на северо-восточный театр, должны располагать там обширной сетью клиентов. Если бы действовать в Пицене выпало Гнею Помпею Страбону, то у него есть там опора – тысячи клиентов. То же самое, пусть в меньшей степени, относится, как я знаю, к Квинту Помпею Руфу. В Этрурии крупнейший землевладелец с тысячами клиентов – Гай Марий. В Умбрии никто не сравнится с Квинтом Сервилием Цепионом. Было бы прекрасно, если бы эти люди могли содействовать нашей армии на северном, или центральном, театре.

Сулла кивнул Луцию Юлию Цезарю и вернулся на свое место под восхищенный (как он думал) ропот. Его попросили высказать свое мнение раньше остальных в сенате, что было большим шагом к известности. Невероятно! Неужели он наконец-то нащупал свой путь?

– Все мы должны поблагодарить Луция Корнелия Суллу за столь четкое и продуманное изложение фактов, – заговорил Луций Цезарь, и его улыбка обещала Сулле новые отличия. – Лично я согласен с ним. Но что скажет сенат? Есть у кого-нибудь иные соображения?

Никто не поднял руку.

Раздался кашель принцепса сената Скавра.

– Тебе решать, Луций Юлий, – молвил он. – Но, если не возражают отцы, внесенные в списки, я бы предпочел остаться в Риме.

– Я считаю, что в Риме ты будешь нужнее, ведь город покинут оба консула, – учтиво молвил Луций Цезарь. – Глава сената будет незаменим для нашего доброго городского претора, Луция Корнелия, именуемого Цинна. – Он покосился на другого консула, Лупа. – Публий Рутилий Луп, желаешь ли ты принять бремя командования в центре и к северу от Рима? – спросил он. – Я, старший консул, считаю необходимым взять на себя командование на капуанском направлении.

Луп просиял и расправил плечи:

– Я с большой радостью принимаю на себя такую ответственность, Луций Юлий.

– Итак, раз сенат не выдвигает возражений, я принимаю командование в Кампании. Своим главным легатом я выбираю Луция Корнелия, именуемого Сулла. Командование в самой Капуе и руководство всей деятельностью там я возлагаю на консуляра Квинта Лутация Катула Цезаря. Другими моими старшими легатами будут Публий Лициний Красс, Тит Дидий и Сервий Сульпиций Гальба, – сказал Луций Цезарь. – Кого назовешь для себя ты, консул Публий Рутилий Луп?

– Гнея Помпея Страбона, Секста Юлия Цезаря, Квинта Сервилия Цепиона и Луция Порция Катона Лициниана, – громко перечислил Луп.