Битва за Рим

– Мы с Гаем Марием прошли через все испытания. – Скавр уставился на посеревшего Лупа. – Мы с ним сидели рядышком в этом собрании и глазели друг на друга дольше, чем ты, Волк, носишь тогу взрослого мужчины! Мы ссорились и дрались, толкались, тянули канат в разные стороны. Но с врагами Республики мы сражались вместе. Вместе взирали на трупы тех, кто мог бы сокрушить Рим. Стояли плечом к плечу. Вместе смеялись – и вместе рыдали. Повторяю, вот величайший человек. Величайший римлянин.

Скавр спустился вниз и остановился перед дверями.

– Вместе с Гаем Марием, Луцием Юлием, Луцием Корнелием Суллой я ныне убежден, что нас ждет страшная война. Еще вчера у меня не было этой уверенности. Почему такая перемена? Это известно только богам. Когда все идет согласно испокон веку заведенному порядку, нам трудно поверить в перемены, и это затмевает разум. Но вдруг с наших глаз мгновенно падают шоры, и мы начинаем все ясно видеть. Это произошло сегодня со мной. Это произошло сегодня с Гаем Марием. Вероятно, это произошло сегодня с большинством из собравшихся здесь. Стали вдруг видны тысячи признаков, невидимых еще вчера.

Я решил остаться в Риме, потому что знаю, что принесу больше всего пользы, продолжая заниматься политикой. Но к Гаю Марию это не относится. Пусть вы, как я, спорили с ним чаще, чем соглашались, или, как Секст Юлий, связаны с ним двойными узами, приязни и родства, все равно вы должны признать, как признаю я, что в Гае Марии сочетается блестящий талант полководца и опыт, превосходящий опыт всех нас остальных, вместе взятых. Даже если бы Гаю Марию стукнуло девяносто, даже если бы он перенес три удара, а не один, – мне не было бы до этого дела! Я и тогда стоял бы здесь и говорил бы то же самое, что говорю сейчас: если человек способен так мыслить и так действовать, то мы обязаны использовать его там, где он проявляет себя с наибольшим блеском, – на поле боя! Стыдитесь своей нетерпимости, отцы-законодатели! Гай Марий – мой ровесник, ему всего шестьдесят семь лет, и со времени того единственного удара минул уже десяток лет. Я, ваш принцепс сената, говорю вам: Гай Марий должен быть главным легатом у Публия Лупа, чтобы нашлось наилучшее применение его многочисленным талантам.

Все молчали. Казалось, все, даже Секст Цезарь, боятся дышать. Скавр сел рядом с Марием, по другую сторону от которого сидел Катул Цезарь. Луций Цезарь посмотрел на эту троицу, потом пробежал взглядом по их ряду в направлении двери и нашел Суллу. Его глаза и глаза Суллы встретились. Луций Цезарь почувствовал, как у него колотится сердце. Что говорили глаза Суллы? Сразу многое, всего не поймешь.

– Публий Рутилий Луп, предлагаю тебе возможность добровольно назначить Гая Мария твоим главным легатом. Если откажешься, я вынесу этот вопрос на голосование сената.

– Ладно, ладно! – крикнул Луп. – Только единственным моим старшим легатом ему не бывать! Пусть делит место с Квинтом Сервилием Цепионом.

Марий запрокинул голову и захохотал.

– Готово! – прогрохотал он. – Октябрьский конь в одной упряжке с клячей.

Юлия, конечно, ждала Мария, очень за него тревожась, как и подобает жене политика. Мария поражал ее инстинкт: она всегда знала, когда в сенате обсуждалось что-то очень важное. Он сам не подозревал, что́ разыграется в этот раз в Гостилиевой курии, когда туда отправлялся. А она догадывалась!

– Война? – спросила она.

– Да.

– Дела плохи? Только с марсами или с другими тоже?

– Примерно с половиной италийских союзников; есть опасность, что ряды наших врагов пополнятся. Я должен был догадываться! Скавр был прав. Эмоции искажают факты. Друз знал все наперед. О, если бы он остался жив, Юлия! Будь он жив, италийцы получили бы свое гражданство и мы бы избежали войны.

– Марк Ливий погиб потому, что некоторые ни за что не желают предоставлять права италийцам.

– Да, твоя правда! – Он решил сменить тему. – Думаешь, нашего повара хватит удар, если мы попросим его приготовить завтра роскошный обед для кучи народу?

– Он придет в бурный восторг. Он всегда сетует, что мы редко принимаем гостей.

– Отлично! Я уже пригласил толпу гостей.

– Зачем, Гай Марий?

Он покачал головой, сердито хмуря брови:

– Наверное, дело в странном чувстве, что для многих из нас это будет в последний раз, mea vita. Meum mel. Я люблю тебя, Юлия.

– И я тебя, – спокойно ответила она. – Кого ты пригласил?

– Квинта Муция Сцеволу, – надеюсь, он будет тестем нашего сына. Марка Эмилия Скавра. Луция Корнелия Суллу. Секста Юлия Цезаря. Гая Юлия Цезаря. И Луция Юлия Цезаря.

У Юлии был несколько обескураженный вид.

– С женами?

– Да, с женами.

– Вот ужас!

– Кто тебя ужасает?

– Жена Скавра Далматика и Луций Корнелий…

– Это было много лет назад! – отмахнулся Марий. – Мы разместим мужчин на ложах строго в соответствии с их статусом, а потом ты рассадишь женщин так, чтобы от них было поменьше вреда. Что скажешь?