Битва за Рим

– Вот это полководец! Я служил у Гая Мария легионером в Нумидии, а потом еще раз, в Галлии, уже центурионом! Когда я вышел в отставку, он выделил мне участок из собственных земель в Этрурии. Гая Мария никто бы не подумал забросать комьями земли, квириты! Гай Марий всегда любил своих солдат! Не оскорблял их, как Луций Катон! Гай Марий никогда бы не заковал солдата в цепи и не отдал бы его на суд плебейскому собранию только потому, что солдат в него чем-то швырнул! Он бы просто растер то, что в него швырнули, по солдатской роже! Луций Катон – не полководец. С ним Рим не одержит побед. Истинный командир наводит порядок в своем войске сам. Не перекладывает эту работу на плебейское собрание!

Стояла мертвая тишина. После того как Тит Тициний закончил свою речь, никто не проронил ни слова.

Пизон Фруги вздохнул.

– Гай Марий, как бы ты поступил с этим человеком? – спросил он.

– Это центурион, Луций Кальпурний Пизон Фруги, и я его знаю. Он говорит правду. Он слишком хороший солдат, чтобы терять его просто так. Но он кинул в своего старшего офицера комом земли, а это нарушение воинской дисциплины, чем бы оно ни было вызвано. Мы не можем допустить, чтобы он вернулся к консулу Луцию Порцию Катону. Этим мы нанесли бы оскорбление консулу, который освободил этого человека от его обязанностей, отослав его к нам. Я думаю, в интересах Рима мы отправим Тита Тициния к другому командующему. Так будет лучше всего. Могу я предложить вам отправить его в Капую, где он вернется к своим прежним обязанностям?

– Что скажете, трибуны? – спросил Пизон Фруги.

– Пусть будет так, как говорит Гай Марий, – отозвался Сильван.

– Поддерживаю, – сказал Карбон.

Семеро остальных последовали их примеру.

– А что скажет собрание? Нужно ли проводить голосование или вы просто поднимете руки?

Тут же в воздух взметнулся лес рук.

– Тит Тициний, мы повелеваем тебе явиться к Квинту Лутацию Катулу в Капую, – объявил Пизон Фруги, сдерживая улыбку. – Ликторы, снимите с него цепи. Этот человек свободен.

Однако Тициний упирался и не уходил, пока его не отвели к Гаю Марию, перед которым он тотчас упал на колени, заливаясь слезами.

– Будь хорошим наставником своим капуанским новобранцам, Тит Тициний. – Плечи Мария устало обмякли. – А теперь, с вашего позволения, мне пора домой.

Из-за колонны показалось хитрое лицо Луция Декумия. Он потянулся рукой к Титу Тицинию, но глаза его внимательно следили за Марием.

– Здесь есть паланкин для тебя, Гай Марий.

– Я не поеду домой в паланкине, раз уж ноги занесли меня в такую даль! – отверг предложение Марий. – Ну-ка, мальчик, помоги подняться.

Он словно огромными тисками сжал тонкую руку Цезаря так сильно, что кожа вокруг побагровела, но мальчик ничем не выдал, что ему больно. Его лицо было по-прежнему сосредоточенно. Он помогал великому человеку подняться так просто, будто это было для него самым обычным делом. Поднявшись, Марий оперся о палку, мальчик занял свое место слева, и они зашагали вниз по ступеням, похожие на парочку обнявшихся крабов. На то, как они карабкаются вверх по холму, вышло посмотреть чуть не пол-Рима, и каждое усилие Мария сопровождали восторженные крики толпы.

Слуги дома словно обезумели – каждому хотелось проводить серого от усталости Мария до его покоев. Никто не замечал юного Цезаря, который едва плелся позади. Когда он убедился, что рядом никого нет, он опустился на пол в коридоре между входной дверью и атрием, закрыл глаза и лежал совершенно неподвижно. Там и нашла его Юлия некоторое время спустя. Ее сердце сжалось от ужаса, она опустилась на колени перед мальчиком, но какое-то странное оцепенение не давало ей крикнуть слуг.

– Гай Юлий! Гай Юлий! Что с тобой?

Когда она обняла его, он прижался к ней всем телом. В его лице не было ни кровинки, грудь тяжело вздымалась. Юлия взяла его руку, чтобы проверить пульс, и заметила темные синяки на плече – там, где его сжимали пальцы Гая Мария.

– Гай Юлий! Гай Юлий!

Он открыл глаза, вздохнул и улыбнулся, его щеки слегка разрумянились.

– Я привел его домой?

– Да-да, Гай Юлий, и ты отлично с этим справился, – сказала Юлия, с трудом сдерживая слезы. – Но ты совсем выбился из сил, куда больше, чем он! Эти прогулки по городу тебя измотают.

– Нет, тетя Юлия, поверь мне. Он не станет выходить ни с кем другим, ты же знаешь. – Он поднялся на ноги.

– Да, боюсь, ты прав. Спасибо тебе, Гай Юлий! Если бы только я могла выразить, как я тебе благодарна. – Она внимательно осмотрела синяки. – Он сделал тебе больно. Сейчас принесу лекарство.

Он весело посмотрел на нее, на губах заиграла улыбка, от которой сердце Юлии растаяло.

– Я знаю, какое мне нужно лекарство, тетя Юлия.

– Какое?

– Поцелуй. Один твой поцелуй, прошу тебя!

И он получил вдоволь поцелуев, и всякой еды, какой только пожелал, и книгу, и позволение оставаться в ее комнате, пока он не отдохнет хорошенько. Домой он отправился лишь тогда, когда за ним пришел Луций Декумий.