Битва за Рим

Старший центурион протянул Сулле какое-то темное кольцо из молодой травы, которую, видимо, сорвали на поле битвы: оно было небрежно сплетено, тут и там торчали корни и листья, оно было все перепачкано в крови, смешанной с землей. Corona graminea. Corona obsidionalis. Травяной венок. Сулла инстинктивно протянул руки к венку, но тут же опустил их: он совершенно не представлял, что полагается делать. Следовало ли ему взять венок и надеть на голову самому, или это примипил Марк Канулей должен увенчать его этой короной от лица всей армии.

Он застыл, а Марк Канулей тем временем обеими руками торжественно надел венок на его голову.

Все это было проделано в полном молчании, за которым не последовало никаких слов. Тит Дидий, Метелл Пий, Лукулл и центурионы почтительно приветствовали Суллу, смущенно улыбнулись и ушли. Он стоял один на один с заходящим солнцем, его голову украшал венок, такой легкий, что Сулла едва чувствовал его вес, по выпачканному кровью лицу катились слезы, он испытывал такое блаженство, что не знал, хватит ли ему сил пережить этот миг. Что приготовила ему судьба? Одарит ли его жизнь чем-нибудь еще? И в это миг Сулла вспомнил своего умершего сына. Он не успел еще как следует насладиться бесконечной радостью, и вот она пропала. Ему осталось лишь горе, такое глубокое, что он повалился на колени и в отчаянии зарыдал.

Кто-то помог ему подняться на ноги, отер грязь и слезы с лица, обнял за талию и довел до камня на обочине Ноланской дороги. Там его бережно усадили на камень. Его спутник сел рядом с ним. Это был Луций Лициний Лукулл, военный трибун.

Солнце скрылось в Тусканском море. Величайший день в жизни Суллы постепенно растворялся во тьме. Он бессильно свесил руки между коленей, несколько раз тяжело вздохнул и задал себе давно мучивший его вопрос: «Почему я никогда не бываю счастлив?»

– У меня нет вина, Луций Корнелий, нет даже воды, – заговорил Лукулл. – От Помпей нас вела одна лишь мысль – настичь Клуенция.

Сулла еще раз глубоко вздохнул и выпрямился:

– Я переживу и это, Луций Лукулл. Одна моя подруга любит повторять, что дело всегда найдется.

– Не беспокойся, мы сделаем все сами.

– Нет. Командующему не пристало отдыхать, когда его люди заняты работой. Еще минута, и я приду в себя. Все было хорошо, пока я не вспомнил о сыне. Он умер.

Лукулл ничего не ответил.

До того Сулла нечасто встречал Лукулла. После того как в декабре прошлого года его избрали военным трибуном, он отправился прямиком в Капую и свое новое назначение получил лишь за несколько дней до похода на Помпеи. Он очень изменился и возмужал, но Сулла узнал его.

– Это ведь ты и твой брат Варрон Лукулл выступили против Сервилия Авгура на Форуме десять лет назад? – спросил он.

– Да, Луций Корнелий. На Авгуре лежит вина за позор и смерть нашего отца и потерю нашего семейного состояния. Но он заплатил, – ответил Лукулл. На его некрасивом длинном лице заиграла улыбка.

– Сицилийское восстание рабов. Сервилий Авгур сместил твоего отца, наместника Сицилии. А потом обвинил его.

– Именно так.

Сулла поднялся и сжал руку Луция Лициния Лукулла:

– Что ж, Луций Лициний, благодарю тебя. Травяной венок – это ты придумал?

– О нет, Луций Корнелий. Это все центурионы! Они сообщили мне, что награждать полководца травяным венком могут только профессиональные военные, а не выборные магистраты. Центурионы позвали меня, потому что выборный магистрат должен присутствовать на церемонии. – Лукулл улыбнулся, а потом рассмеялся. – К тому же, думаю, обращаться к командующему с официальным приветствием – занятие не слишком привычное для них. Так что я удостоился чести.

Два дня спустя армия Суллы вернулась в свой лагерь близ Помпей. Люди были так измучены, что даже обильная еда была им не в радость. На сутки в лагере воцарилась тишина – все спали как убитые, тела которых сожгли под стенами Нолы, оскорбив тем самым носы давно не видевших мяса горожан.

Травяной венок коротал свой век в деревянном ларе, который смастерили слуги Суллы. Будь у Суллы время, он бы положил его рядом со своей восковой маской, которую теперь имел право заказать. Хотя он еще и не был консулом, он отличился достаточно, чтобы поместить ее среди восковых изображений предков. В память о нем, величайшем герое войны с италиками, на Форуме установят его статую с травяным венком на голове. Все это было словно сон, но травяной венок в деревянном ларе был настоящий, а значит, это не сон, а явь.

Когда подорванные силы были восстановлены сном и едой, настало время наград. Появление Суллы в венке перед выстроившимися на парад легионами сопровождалось долгими оглушительными приветствиями, которые не смолкали, пока он не поднялся на лагерную трибуну. За организацию церемонии отвечал Лукулл, как когда-то – в войске Мария – Квинт Серторий.