Битва за Рим

И вот тогда, на трибуне, принимая восторженное поклонение своей армии, Сулла вдруг подумал о том, что, возможно, никогда не приходило в голову Марию за все годы службы в Нумидии и Галлии, хотя, кто знает, не закрадывалась ли эта мысль и ему во время войны с италиками? Море лиц, море празднично одетых солдат, которые стоят в парадном строю, – море людей, которые принадлежат ему, Луцию Корнелию Сулле. «Это мои легионы! Они принадлежат прежде мне, а уж только потом – Риму. Это я создал их, я вел за собой, и я подарил им величайшую победу этой войны; я же и позабочусь о них, когда выйдет срок их службы. Вместе с травяным венком они вручили мне нечто более значительное – они подарили мне себя. Если бы мне вздумалось, они бы пошли за мной хоть на край света. Я даже смог бы повести их против Рима». Нелепая мысль. Но она проникла в его сознание и затаилась там до поры.

Помпеи сдались на следующий день после того, как жители города посмотрели на парад с городских стен. Глашатаи объявили о разгроме Луция Клуенция под Нолой, и молва скоро подтвердила правдивость этих слов. Город сильно страдал от безжалостных обстрелов с моря. В каждом дуновении огненного ветра можно было расслышать, как трещит по швам господство италиков и самнитов, что крах неизбежен.

После падения Помпей Сулла с двумя легионами двинулся к Стабиям, два других легиона с Титом Дидием во главе отправились к Геркулануму. В последний день апреля капитулировали Стабии, вскоре сдался Суррент. В середине мая Сулла возобновил поход. На сей раз его путь лежал на восток. Тит Дидий, стоявший под Геркуланумом, получил два свежих легиона от Катула Цезаря, таким образом под командованием Суллы вновь оказались четыре преданных ему легиона. Геркуланум присоединился к италийскому восстанию одним из последних, теперь же город показывал, что отлично понимает, какая судьба ожидает его в случае капитуляции. В результате обстрелов полыхали целые улицы, однако город еще долго продолжал сопротивляться Титу Дидию даже после того, как другие морские порты, удерживаемые италиками, сдались.

Хотя Сулла со своими четырьмя легионами прошел мимо Нолы, он отправил Метелла Пия Свиненка с приказом претору Аппию Клавдию Пульхру, командиру оставленного там легиона, ни под каким видом не двигаться с места до полной капитуляции города. Суровый, к тому же недавно овдовевший Аппий Клавдий лишь кивнул в ответ.

В конце третьей недели мая Сулла подошел к гирпинскому городу Эклану, расположенному на Аппиевой дороге. Его разведка доносила, что в город начали стекаться силы гирпинов, однако Сулла не собирался потворствовать разжиганию нового очага сопротивления на юге. Один взгляд на укрепления Эклана – и на губах его заиграла страшная звериная улыбка: крепкие и высокие стены города были деревянными.

Сулла отлично знал, что гирпины уже запросили помощи у лукана Марка Лампония. Вместо того чтобы укреплять свой лагерь, он послал Лукулла к главным воротам с требованием сдачи города. Вместо ответа ему был задан вопрос: не даст ли Луций Корнелий Сулла Эклану один день на размышления?

– Они хотят выиграть время в надежде на то, что Лампоний пришлет им завтра подкрепление, – объяснил Сулла Метеллу Пию Свиненку и Лукуллу. – Мне нужно подумать, что делать с Лампонием. Нельзя, чтобы он и дальше держал Луканию под пятой. – Сулла передернул плечами и заговорил о сегодняшнем деле. – Луций Лициний, мой ответ Эклану будет таким: у них час времени на размышления. Не более. Квинт Цецилий, бери людей, сколько потребуется, прочеши с ними округу. Соберите дрова, хворост, плошки с нефтью – все, что горит. Разложите дрова и промасленные тряпки вдоль стен по обе стороны главных ворот. Расставьте наши четыре метательные машины вокруг стен. Как только будешь готов, поджигай стены и начинай обстреливать город снарядами. Клянусь богами, внутри там тоже все деревянное. Эклан займется, как трут.

– А если я успею раньше? – спросил Свиненок.

– Поджигай сразу, – ответил Сулла. – Гирпины хитрят. Почему я не могу?

Стены Эклана заполыхали в один миг: дерево было сухим и старым. Огонь жадно лизал стены городских зданий, тоже деревянных. В ужасе распахнулись ворота, и гирпины хлынули наружу, крича, что они сдаются.

– Убить всех. Город разграбить, – приказал Сулла. – Пора италикам понять, что от меня им нечего ждать пощады.

– Женщин и детей тоже? – спросил Квинт Гортензий, военный трибун.

– Что, такое тебе не по вкусу – совсем не то, что языком болтать на Форуме? – с гадкой ухмылкой спросил Сулла.

– Ты неправильно меня понял, Луций Корнелий, – спокойно ответил Гортензий. Красивый голос и правда выдавал в нем оратора. – Это гирпинское отродье не стоит моей жалости. Однако я предпочитаю ясность, как и все любители болтать языком на Форуме. Тогда я точно знаю, чего от меня хотят.

– Ни один не должен остаться в живых, – проговорил Сулла. – Однако скажи солдатам, что женщины принадлежат им. Потом могут их убить.

– Ты не будешь брать пленных? Их можно хорошо продать, – поинтересовался предприимчивый Свиненок.