Битва за Рим

В первый раз с того времени, как Митридат начал кампанию, у него случился приступ дурного настроения. Царя охватили раздражение и гнев. Весь понтийский двор и наиболее предприимчивые эфесские льстецы пригибались и вздрагивали, когда царь в припадке бешенства разражался гневными тирадами, брызгая слюной направо и налево в зале для аудиенций, пока его ярость наконец не перегорела, – и он умолк. Как будто сдулся. Царь сидел на троне, подперев рукой подбородок, надув губы, сердито глядя перед собой. На его мясистых щеках были размазаны слезы.

С этого момента он потерял интерес ко всем другим делам и затеям. Теперь его энергия была направлена исключительно на то, чтобы добиться подчинения Родоса. Как они посмели сказать «нет» ему! Неужели такой маленький лоскут земли, как Родос, думает, что может устоять против мощи Понта? Ну что ж, скоро они поймут, каковы их шансы.

Его корабли были заняты в западной части Эгейского моря. Не стоило выдергивать даже часть из них оттуда ради такой незначительной кампании, как захват маленького Родоса. Поэтому царь потребовал, чтобы Смирна, Эфес, Приена, Милет, Галикарнас и острова Хиос и Самос предоставили необходимые ему корабли. Что касается сухопутных сил, их было достаточно, так как он держал две армии в провинции Азия. Но из-за упорного сопротивления ликийской Патары и Термеса он не мог перебросить войско в такое место, откуда было бы разумно начать наступление на Родос, а именно на ликийское побережье. Родосские корабли заслуженно имели грозную репутацию и были сосредоточены у западного побережья Родоса, со стороны Галикарнаса и Книда. Но, не имея возможности использовать Ликию как исходный пункт для захвата Родоса, Митридату и его кораблям пришлось пойти этим опасным путем.

Он потребовал сотни транспортных судов и столько военных галер, сколько провинция Азия могла найти, приказав сосредоточить их в Галикарнасе – так полюбившемся Гаю Марию. Сюда Митридат и привел одну из своих армий для погрузки на суда. В конце сентября он наконец вышел в море. Легко было опознать его гигантскую, со всех сторон защищенную гексеру в самом центре флотилии. На корме под балдахином был установлен золотой с пурпуром трон. На троне восседал царь, хозяин всего, что видел взгляд, – и наслаждался зрелищем.

Хотя крупные военные корабли были неуклюжими и медлительными, они все же двигались быстрее, чем транспортные суда, которые являли собой пеструю смесь разнообразных каботажных судов, не предназначенных для дальних плаваний и в основном державшихся у береговой линии. Поэтому суда растянулись по всей длине пути до самого Галикарнаса. Когда головные корабли уже обогнули оконечность полуострова Книд и вышли в открытое море, последние грузовые суда, заполненные оторопелыми понтийскими солдатами, только выходили из гавани.

Легко укомплектованные и очень быстрые триеры появились на горизонте и устремились прямо на неповоротливый понтийский флот. Родосцы не использовали такие тяжелые суда, на каком плыл царь Митридат. Эти крупные боевые корабли могли, конечно, нести огромное число людей и артиллерийских орудий, но родосцы в морских баталиях не полагались на артиллерию. К тому же они долго не оставались на месте. Флотилия Родоса заслужила свою репутацию благодаря скорости и подвижности, чрезвычайной маневренности судов, способных в любой момент ринуться в просвет между неуклюжими боевыми кораблями. Команда могла решительно пойти на таран – скорость компенсировала недостаток веса, а армированные бронзой дубовые носы родосских триер могли запросто протаранить бок гексеры. Только тараня корабли, можно было одержать убедительную победу на море, говорили родосцы.

Заметив вражеские корабли, понтийцы приготовились к великому сражению. Но похоже было, что родосцы вовсе не собирались ввязываться в бой. Они покружили вокруг понтийских кораблей, ошеломив их своей скоростью, после чего развернулись и отступили, не причинив, в общем, особого урона, кроме того что пробили бока двум неуклюжим гигантам. Однако за это короткое время родосцы успели не на шутку напугать царя Митридата. Вообще-то, он первый раз участвовал в морском сражении. До этого он плавал только в Эвксинском море, где даже самый дерзкий пират никогда не посмел бы атаковать понтийский корабль.

Возбужденный и завороженный происходящим, царь восседал на своем пурпурно-золотом троне, пытаясь смотреть во все стороны сразу. Ему даже не пришло в голову, что он мог подвергаться опасности. Он сместился в левую сторону, насколько возможно, чтобы наблюдать за родосской галерой, легко скользящей по воде на некотором расстоянии от кормы его корабля, когда тот вдруг накренился, раздался звук ломавшихся, словно хворостинки, весел, смешавшийся с испуганными и отчаянными криками гребцов.